Вот, подлецы, например, более заметны — испортит один такой настроение в серьез и надолго, и ты будешь помнить об этом даже годы спустя. А у героя на лбу не написано, что он герой. Он не с мечом в руке и не с искрами из глаз, да не верхом на крылатом коне, а, скорее всего, даже одет небрежно, ездит на убитой машинке, да еще и живет с тобой на одной лесничной клетке, в небольшой комнатушке.

Старший лейтенант луганской милиции Александр Витальевич Федорчук был как раз из таких…

1

Фото с паспорта, единственная память о капитане Федорчуке, что осталась, кроме надгробия и воспоминаний сослуживцев и близких

С детских лет ценил справедливость, причем, не просто как таковую, а считал, что за нее нужно бороться. Вот, например, будучи еще совсем юным пацаном, решил в 80-тые, что справедливо биться с бандами афганских душманов, уничтожающих американскими ракетами советских солдат, и написал соответствующий рапорт. Из близких и друзей никто подобного не ожидал, но и не удивился. А вчерашний мальчишка после прошел через настоящий ад, с достоинством, как настоящий воин, и вернулся домой с ранением.

В родном городе, который тогда еще был частью одной большой страны, что в тех угольных краях не ставилось под сомнение почти ни кем, не встретил его цветами и почестями. Но наш герой этого и не просил. Нужно же было продолжать бороться за справедливость. А раз так, то он и пошел — в милицию.

Работал ответственно, на износ, за что поплатился распавшейся семьей. Не всякая же жена поймет мужа, пропадающего на работе, и не приносящего со службы ни крупных сумм, ни дорогих шуб. Потом, конечно, настоящая любовь пришла, и поняла, и приняла, и оценила, но всё это потом, а пока…

Преступники, хулиганы, бузотеры Федорчука не любили. А за что? Взяток не брал, на их проделки глаза не закрывал, да и в целом не давал шпане ни малейшего спуска. На него нападали, пытались убить и покалечить, но разве так просто сломаешь видавшего виды афганца? Врешь, не возьмешь!

Но с каждым годом бороться с тьмой становилось все сложнее, ибо она сгущалась, местами доходя до состояния полнейшего мрака. Страна, которая была родной и понятной для всех, вдруг раздробилась причудливыми осколками. Свет звезд московского Кремля, близкий сердцу каждого жителя одной пятой части суши, вдруг кое-где объявили враждебным, про героев, сражавшихся за светлое будущее, новые глашатаи говорили что они, либо воевали зря, либо были и вовсе антигероями, а вот из кровожадных бармалеев и мальчишей- плохишей из пионерского детства лепили идолов, которым теперь наделжало поклоняться. Границы прошли по живому, вчерашних соседей теперь учили ненавидеть как извечных врагов, а врагов теперь рядили в благодетелей.

Коснулись эти «судьбоносные преобразования» и милиции. В правоохранительные органы потянулись за взятками и привилегиями, высокие чины, увесив свои парадные кители всеми возможными и невозможными орденами и медалями «За оборону Ташкента» и «Взятие промтоварного магазина», начали «крышевать» преступность. С каждым днем Александр Федорчук все меньше и меньше понимал то, что происходило вокруг него, поэтому на пенсию ушел без сожаления, но с горьким послевкусием.

Однако проблем это не решило. Когда в 2004 году власть в стране впервые взяли служки заокеанских бонз, заехавшие в мягкие кресла на плечах нацистской гопоты, он собрал своих бывших сослуживцев — тех, что помнили, что такое Родина и честь, и предложил формировать подполье для борьбы с режимом агрессивного фаст-фуда. Однако тогда дальше слов не пошли, поскольку прыщавому властелину так и не удалось в сознании масс заменить маршала Жукова на гаупштурмфюрера Шухевича, но посеянные плевела уже начали давать всходы. И урожай не заставил себя ждать, взвившись в небо ядовитым огнем автомобильных покрышек.

В ответ на крики «Кто не скачет тот москаль», «Бандера приде, порядок наведе!», стал подниматься Донбасс. Александр, естественно, не мог остаться в стороне — сердце прирожденного борца за справедливость стремилось дать отпор надвигающейся мгле нацизма и лжи.

Пока увешанное медалями за рекордное количество взяток и действующих наркоточек и интим-салонов луганское милицейское руководство формировало из местных нациков «Гвардию патриотов Украины», отставные честные менты, не нажившие ни чинов и наград, кинулись в стихию Антимайдана. Наш герой был одним из первых. Его безошибочно узнавали по фирменной кепке, и говорили: «Ну, ты ее поменяй хоть! СБУ, наверное, давно тебя вычислило».

Но он только улыбался в ответ: «Кого мне боятся?»…

Как когда-то его предки в поверженном Берлине, Федорчук водрузил российский триколор над зданием городской администрации Луганска. И, естественно, был одним из первых, кто брал её штурмом. Равно как и потом брал штурмом здание СБУ.

А потом, когда орда киевских нациков стала ломиться в Луганск, записался в ополчение и бился на передовой у поселка Металлист. Именно тогда на устах вчерашних шахтеров, шоферов и даже офисных клерков появился его позывной «Белый». Который он выложит на своем кожаном ремне.

Когда вчерашние сослуживцы позвали Александра в возрождающуюся милицию — уже милицию Луганской народной республики, он ни секунды не сомневался. Потому что понимал, что нужен там, где уже практически не было никого: вчерашнее руководство сбежало в оккупированные Сватово и Старобельск, формировать карательные батальоны «Айдар», «Лугань», подразделения «Шторм» и «Черная сотня», посулами и угрозами переманив вслед за собой две трети личного состава областного ГУВД. А город оставался один на один с многочисленными мародерами, «махновцами» и украинскими диверсантами.

Третьего августа Александр Федорчук подвозил на своей машине молодого стажера. Он был одет в камуфляж, но оружия у него не было. Как не было его у 90% луганских милиционеров — табельное прихватили с собой прежние хозяева, а пользоваться нелегальным, то есть по принципам прогнившей и погрязшей до предела в коррупции украинской милиции, они больше не хотели. У «Белого» были с собой лишь три ручные гранаты, а его будущий напарник и вовсе смахивал на штатского как одеждой, так и полным отсутствием какого-либо вооружения. Когда их автомобиль въехал на Вергунский Разъезд, милиционеры услышали клацанье гусениц укроповской техники…

Он мог бы попытаться отсидеться. Возможно, это и спасло бы ему жизнь, поскольку карателей выбили уже на следующий же день. Но он оставался верен принципу «Не сдаваться», которому упрямо следовал всю свою жизнь.

Вместе с напарником Федорчук изготовил несколько «коктейлей Молотова». Их последний отчаянный порыв можно было назвать удалью обреченных, не иначе. Милиционеры стали подниматься над нависающим над разъездом холмом, чтобы закидать «молотовыми» и гранатами вражескую технику. Но дойти до стратегической точки им не дали, удары прикладами в лицо остановили этот возвышенный полет и уронили в дорожную грязь.

Автор этих строк видел так называемых «бойцов» батальона «Айдар». Попав в плен они неизменно вели себя как виноватые овечки, прятали глазки и монотонно бубнили о том, что никогда никого не убивали, а в бой шли только потому что им нужно было кормить семерых детей (мать-инвалида, деда-олигофрена, варианты прилагаются). Им бинтовали раны, поили кофе, просили не волноваться.

Но в тот вечер, когда так геройски и трагически оборвалась жизнь честного луганского милиционера Александра Федорчука, эти человекообразные существа на двух ногах не волновались совсем. Они, увидев удостоверение МВД ЛНР, с особым наслаждением били уже беззащитного человека: прикладами, кулаками, ногами. Медленное убийство продолжалось где-то минут двадцать (впоследствии мать и родственники с трудом узнали в изуродованном лице знакомые черты), позади тащили молодого стажера с простреленной ногой.

Добей!, — крикнул кто-то из распаленных кровью и яростью орков. Так оборвалась жизнь. Так закончилась эта история.

Впрочем, нет, не закончилась. Молодого стажера взяли в плен, откуда его, спустя двадцать дней выкупили родственники. Молодого человека привезли всего изрезанного ножом, шрамами были покрыты даже ладони и мошонка…

Ну, а оккупанты бежали с Вергунского разъезда, повышибав в окрестных частных домиках все стекла. Многим из них, впрочем, не пришлось бегать долго…

А город, по которому ходил милиционер Саша, жив, он восстанавливается после тяжелых ранений, на его улицы возвращаются смех, детский лепет, щебетанье девичьих разговоров. Медленно, но верно набирает силы молодая луганская милиция, которая постепенно выдавливает вооруженные банды и наводит порядок во дворах и широких проспектах.

На пострадавшем от обстрелов и непродолжительного присутствия укропов Вергунском разъезде жизнь также восстанавливается. Местные обитатели латают кровлю, забивают окна фанерой и вспоминают добрым словом своего соседа. В честь которого обязательно назовут одну из луганских улиц, а возможно ему даже поставят памятник. 

Я верю, что будет именно так. Потому что Александр Федорчук — один из немногих честных и отважных бойцов когда-то павшей, но теперь с таким трудом собирающейся Отчизны, жил и умирал не зря. За справедливость, за Луганск, за наше общее право называться людьми.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.