Тюремный мир — это общежитие поневоле. Люди определённого социального положения, возраста и опыта вдруг очутились бок о бок с теми, с кем ещё недавно даже и не предполагали встретиться. Да ещё и против своего желания и, как правило, надолго.

Очень скоро непривычные соседи начинают раздражать. Этому способствуют и тесные метры бетонной жилплощади, и постоянно горящий свет, и храп толстых, нередко вонючих соседей, и ничем не отгороженный туалет, и отсутствие горячей воды, и перманентная тревога о семье и своём будущем.

Постепенно с ума сходят все. Никогда не знаешь, что выкинет в следующую минуту с виду спокойный сосед.

В мире переполненных камер и пыточных автозаков люди нередко впадают в истерики и депрессии, но никогда не угадаешь с кем и когда подобное приключится. Однако и в сумасшедшем доме есть свои законы и правила, без них бы царил хаос и насилие. Где-то порядок навязывает администрация с Правилами внутреннего распорядка (ПВР), где-то — блаткомитет с идеологией АУЕ*. Люди, как правило, друг друга не грызут, хотя бывают исключения.

В нашей камере публика была разномастной. Объединяло всех одно — экономические преступления. В некоторых тюрьмах перед отправлением на этап осуждённых фасовали по схожести статей: разбойников к грабителям, мошенников к растратчикам, наркоманов к наркобарыгам, а политических — куда прикажут. Предполагалось, что так арестантам будет комфортнее, а администрации спокойнее.

У нас в камере всем заправлял молодой и энергичный азербайджанец — «смотрящий за хатой». Он постоянно что-то придумывал и «наводил движуху»: затягивал в тюрьму дорогие телефоны за счёт богатого сокамерника, придумывал оригинальные тайники, организовывал плетение новых «коней». Под койками вдруг появлялись тазики с брагой, и Азиз всегда успевал до шмонов устроить эдакий перегонный заводик из кипятильников, пластиковой бутылки и самодельной свечки — «лампадки». Самогон он отгонял как на «общак» в «котловую хату» тюрьмы, так и в желудки сокамерников.

Как-то смотрящий показал мне способ, с помощью которого опытные зеки при должном терпении могли расплавить арматуру решётки. Для этого нужна была «лампадка» с хорошим запасом масла и пустой стержень от шариковой ручки с вынутым из него шариком. Стоило минут десять непрерывно и с одинаковой силой дуть над огнём лампадки, как из металлического сопла стержня уже вырывался такой жар, что решётка начинала краснеть всё сильнее с каждой минутой. Возможно кому-то что-то удавалось таким образом и расплавить.

Я думал, что Азиз с детства живёт блатной романтикой, так много он всего знал о тюремном мире, но как-то в разговоре он проболтался о торговле до ареста овощами-фруктами. Неподалёку от его рынка ночью вскрыли склад с кожаными куртками, и Азизу дали три года общего режима.

Не менее энергичным в камере был ещё один «экономический» — курсант военного училища. Осуждён «вояка» был за мошенничество, и каждый вечер он подолгу с кем-то общался по телефону. Вскоре он похвастался, что некие высокопоставленные сотрудники ФСИН решают вопрос по его конечному пункту назначения. Прямо из камеры курсант покупал «командировку» в лагерь с мягким режимом где-то в Ярославской области. Он был настолько уверен в своём будущем, что уже планировал и приобретение УДО. Видя его деловую хватку, я понял, что свой срок за мошенничество он схлопотал не без оснований.

Позже я узнал, что курсанта действительно увезли по этапу в заказанную им область, но попал он в лагерь с очень жёсткими условиями. Однако пять тысяч долларов за турпоездку ему не вернули, область-то Ярославская, всё как просил.

На верхнем ярусе одной из шконок лежал молчаливый жилистый грузин, Поначалу я не обратил на него внимания, однако, как оказалось, это был уважаемый в тюрьме авторитет. За несколько часов до Нового года грузина увезли на этап, и Азиз мне с гордостью поведал: «А ведь это был бродяга!»

Пару дней назад кто-то с воли передал грузину три сумки с заварной лапшой и консервами. Тот долго кричал в телефон, что кое-кто «попутал берега» и желал тому отмечать с «дошираком» праздники лет десять подряд. На следующий день к нам в камеру передали несколько клетчатых баулов с фруктами и овощами, колбасой и сыром, сигаретами и шоколадом, а из притюремного ресторана ему доставили полтора десятка порций шашлыка из курятины, свинины и баранины. Грузин успокоился, а утром с бутылкой воды и сухарями уехал на этап. Через несколько часов после его отъезда Азиз получил ещё один клетчатый баул, заверив «продольного», что грузин на «свиданке» и через час вернётся.

За «дорогой» в камере следили двое: малолетка, что у кого-то что-то украл сроком на полтора года и его коллега, тоже что-то укравший лет на пять. Они тягали «коней» ночью, бухали и отсыпались днём и круглые сутки гадали, когда и куда их отправят на этап.

Ещё непохудевший в тюрьме чиновник, что залетел к нам за взятку, получил от «смотрящего за хатой» особое расположение и разместился в блатном углу рядом с Азизом. Тот по-вечерам нашёптывал чиновнику какие-то планы, и через несколько дней толстяк отоварился в тюремном магазине на десяток тысяч рублей, а в общак взнёс какую-то крупную сумму. Чуть позже Азиз уже прятал в хитроумные тайники чиновничий айфон, и в интернете нужды у камеры не возникало.

От всех отличался молодой грабитель, отхвативший восемь лет строгого режима и непонятно как оказавшийся вместе с нами. Возможно в соседних камерах не хватало мест, а может и система дала сбой. Крепкий и дерзкий, он похоже сразу смирился со своим долгим путешествием, По-крайней мере жалобу на приговор он писать не хотел, а на словах уже был морально готов посвятить свою жизнь тюрьме и её понятиям.

Ещё совсем недавно мы с моими соседями даже не встретились бы в одном общественном транспорте. Но у всех жизнь резко изменилась, и тот, кто ещё вчера был крупным начальником — сегодня робко интересовался, чей в холодильнике сыр. А вчерашний торговец овощами благосклонно вертел судьбами сокамерников.

В такой разношёрстной среде стычки были неминуемы, и они были.

Как-то бывший чиновник вышел из туалета, сполоснул руки и сел за общий стол поужинать. Есть он любил, и кроме полных баулов с продуктами он, то и дело, заказывал еду из ресторана, естественно на всю камеру.

Молодой грабитель будто ждал повода:

 — Оу-оу-оу, паря, ты чё это за дубок с грязными руками садишься? Ты чё, паря, дубок нам зашкварить захотел?

Он ловко соскочил со второго яруса и навис над ошарашенным чиновником. Толстяк неуверенно переспросил:

 — Кто это, паря? Ты чего это со мной так разговариваешь? И я только что мыл руки.

Молодой подошёл к раковине и спросил:

— Ты срать ходил?

— Да, — ответил толстяк, ещё не подозревая, что за беда грядёт.

— А мыло-то сухое! — радостно воскликнул юный следопыт, — Тебе не нравится «паря», так давай я тебя буду чертилой называть или чесоткой. Так пойдёт?! Ты вышел с дальняка, руки лишь сполоснул и с ходу за дубок? Я вот не хочу рядом с чушканом сидеть, и никто не захочет! Так ведь, братва?!

— Так не сиди, — попытался огрызнуться чиновник, но надолго его не хватило.

Молодой вцепился в него опытным хищником:

 — И не буду. И никто с тобой сидеть не будет Как к дальняку переселишься, так и живи там — хоть никогда не мойся. Но дальняк чтоб чистый был, понял?

Чиновник на днях оплатил партию телефонов для «блаткомитета», и наверное думал, что купил свою безопасность. Сейчас он заподозрил, что ошибался:

 — Да я тщательно тёр, буду иметь ввиду, я перемою прямо сейчас, что ты право, — залепетал он и рванул к раковине. Там он стал натирать руки мылом так, будто хотел содрать с ладоней запачканное мясо.

Смотрящий подошёл к грабителю и успокаивающе положил ему на плечо руку. Чиновнику же он принялся выговаривать о необходимости блюсти единый арестантский уклад*, особенно в том, что касается гигиены и других норм тюремного общежития. Потом плавно перешёл на рассказ о мастях и о том, как легко в тюрьме потерять статус порядочного арестанта и уехать в петушатник, а под конец лекции Азиз настоятельно рекомендовал чиновнику вести себя правильно и слушать наказы пусть и не старших, но куда более опытных товарищей.

Опозоренный толстяк кивал и прятал взгляд, а довольный стычкой грабитель не постеснялся предупредить: «Я слежу за тобой!»

С этого дня чиновник взносил на «общак» ежедневно.

_______________________________________________

* АУЕ — запрещенное в России международное движение. Признано экстремистской организацией по решению Верховного суда РФ от 17 августа 2020 года.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.