ППроблема участия выходцев из республик СССР в исламистских террористических организациях в последние годы всё чаще привлекает внимание политологов, социологов, журналистов. Сирийский опыт дал дополнительный материал для актуальных исследований, аналитических докладов.

Расширились и возможности поступления информации об участниках террористических организаций. Глава Евразийского аналитического клуба Никита Мендкович в своей работе «Терроризм и „террористическая эмиграция“ в России» указывает такие вероятные источники этих сведений:

• публичные выступления «эмигрантов» в пропагандистских роликах террористов или вербовка соотечественников через Интернет под своим именем;
• сообщения родственников, которым уехавший дал знать о себе из горячей точки;
• оперативная информация из источников в джихадистской среде;
• данные спецслужб Сирии и Ирака, а также трофейные документы террористов.

Автор отмечает, что участие РФ в борьбе с терроризмом в Сирии расширило доступ к «полевым данным». «Захват трофейных документов тем более вероятен, что примеры такого рода утечек известны из открытых источников, — пишет Мендкович. — В частности, «умеренной» оппозицией в Сирии в 2016 году была захвачена большая коллекция документов ИГИЛ*, включающая более 3,5 тысяч анкет, заполненных иностранными боевиками. Указанный источник дает некоторые представления о среднем портрете иностранного боевика ИГИЛ*".

Путь исламиста

Террористическая «карьера» Абу Ильяса ар-Руси, о которой дальше пойдет речь, была подробно задокументирована сирийскими спецслужбами.

Владислав Лапшов родился в 1981 году в Казахстане (город Абай). Детство прошло в Саратове. В юном возрасте русский парень принимает ислам. Эта история показательна. Более того, она позволяет составить психологический, социальный портреты среднеарифметического наемника, родом из СССР.

В своих показаниях Лапшов поведал о своем отрочестве и юности, пришедшихся на 90-е. Когда ему было 15 лет, родители развелись, потому что отец много пил. Владислав проучился до девятого класса в саратовской школе. Оттуда его исключили за аморалку и разгульный образ жизни (как он сам признается: за половые связи и употребление алкоголя), что не оказывал дурного влияния на школьников.

В 17 лет Лапшов принял ислам — под влиянием друга, Михаила Исаева, афганца по происхождению.

Первые шаги новоиспеченного исламиста в его изложении:

«Сразу же идеи ислама показались мне убедительными. Я спросил у друга, что мне нужно сделать, чтобы стать мусульманином. Он объяснил: совершить омовение и произнести шахаду. В то время я не знал ни одного слова по-арабски.

Также у меня была подруга — Юлия. Она была беременна моим сыном Ильясом. На тот момент мы не состояли в браке. Когда я принял ислам, я вернулся в дом, где мы с ней жили, и сказал ей, что не смогу с ней жить, если она не выйдет за меня по законам исламского шариата. Я предоставил ей выбор: либо мы расходимся, либо она тоже принимает ислам. Я женился на ней, когда она согласилась принять ислам. Наша свадьба прошла в мечети.

Я начал работать строителем деревянных домов. Я оставался на этой работе около трех лет. Однажды, когда в субботу я молился в мечети, у меня произошел разговор с имамом этой мечети. Он сообщил мне, что есть возможность поехать в Аль-Азхар (мусульманский духовный университет). Поездка оплачивалась самим университетом. Я решил, что я поеду туда, чтобы выучить арабский язык и чтобы хорошо понять смысл ислама.

В этот период я стал ощущать, что моя вера в ислам ослабла из-за множества проблем между мной и моей женой, которая не придерживалась основ ислама, кроме того времени, когда я был дома. Они жила по законам ислама максимум два месяца. Затем она вернулась к своему старому образу жизни. Стоит отметить, что в то время она уже родила моего сына Ильяса.

После оформления необходимых документов я один отправился в Египет без моей жены и сына. Я проучился в начальном звене Аль-Азхара год и затем перешел в среднее звено, где провел три года. В этот период моя жена с сыном прилетели ко мне в Египет…».

Обращение в террориста

Обратим внимание на то, как быстро находятся желающие заполнить духовный вакуум в жизни старшеклассника, исключенного из школы. Здесь речь идет прежде всего о прозеванных этапах становления юного человека. Именно на этом этапе активно работают с молодежью ловцы душ.

Вернемся к рассказу Лапшова. Юлия прожила в Египте пару месяцев и сообщила мужу, что не выносит здешней жизни из-за норм в одежде и тому подобного. Вместе и Ильясом она вернулась в Россию. А вскоре туда приехал и Владислав, чтоб развестись и забрать сына (близкие поставили его в известность, что жена злоупотребляет алкоголем и «ходит налево»). С трехлетним сыном Лапшов вернулся в Египет.

В Аль-Азхаре Владислав сдружился с россиянином Омаром. Последний рассказал, что его жена учит женщин, принявших ислам в России. Потом Омар познакомил Лапшова с одной из них — Викторией М. «Она была русской, родом из города Баймак (Башкирия). Мы стали с ней общаться через интернет. Через месяц нашего общения мы решили пожениться. Я отправился в Россию, женился на ней и забрал с собой обратно в Египет». Виктория родила сына Салеха и дочь Сабиру.

Лапшов перешел в старшее звено университета. Но не смог продолжать обучение из-за материальных проблем. Устроился работать в одном из ресторанов под названием «Кавказ» в Александрии. Через год, в 2011-м, вернулся с семьей в Россию.

Лапшов утверждает, что по возвращении ему пришлось ответить на вопросы российских спецслужб о том, чем он занимался в Египте, являлся ли членом террористических организаций, знал ли кого-нибудь, кто призывал у джихаду. Он ответил, что целью поездки в Египет были исключительно изучение арабского языка, понимание ислама.

В Саратове у Владислава возникли проблемы и недопонимание с матерью и сводной сестрой по имущественным вопросам. Он переехал в Башкирию, к жене. Там вернулся к привычной работе: строительству деревянных домов. К тому же купил машину для работы таксистом. В башкирском городе Сибай у Лапшова родился еще один сын — Сулейман.

В этот период «клиент дозрел» для крутых поворотов в своей биографии.

Лапшов дает показания:

«Я познакомился с людьми из Сибая, Баймака и Читугая. У всех у них были прозвища. Абу Нур из Читугая, Сергей или Саидар-Руси/Мухаммад ар-Руси из Сибая, Ильдар или Абу Али ар-Руси из Сибая, Рифат из Баймака.

Эти четверо призывали к джихаду. Призывали покинуть земли безбожия и уехать в земли ислама. В частности, Абу Нур ярче всех высказывался об этом. Почти все время он подстрекал отправиться на джихад в Сирию либо страны Леванта.

В конце 2013 года эти четверо отправились на джихад в Сирию и примкнули впоследствии к ИГИЛ*. В то время мы общались друг с другом, и они мне рассказывали о причине того, почему я не покинул мира безбожия и почему мне необходима хиджра (переезд) в мусульманские страны.

Сначала я не хотел отправляться в страны Леванта. Однако же обилие сообщений о насилии над мусульманскими женщинами и захоронении заживо тех, кто не обожествляет режим Башарат Асада, заставило меня принять решение о том, что я тоже еду в Сирию после сообщения о создании ИГИЛ».

Обратим внимание на то, как легко житель Саратова, недоучившийся в средней школе, поддается манипуляциям и пропаганде. В семнадцать лет он пытается доучиться у друга, который заменяет ему школу и легко убеждает юношу в преимуществах ислама. Когда Владиславу уже за тридцать, с ним занимаются «политпросвещением» первые встречные — новые знакомые из Сибая, Баймака и Читугая…

Шаг к хиджре

Лапшов продолжает свой рассказ:

«В дальнейшем эмир ИГИЛ* призвал к хиджре в так называемое Исламское государство*… Я решился на хиджру в Сирию, чтобы огородить моих детей от тех непристойностей, которыми я занимался в прошлом до принятия мной ислама.

Я продал свой дом и машину. И в месяц Рамадан 2014-го года взял свою семью и самолетом прибыл в Египет, в Хургаду. Через два дня я прибыл в Каир и после соблюдения поста в этом городе я встретился со своим другом Нуром Иманом из Дагестана. Я знаю его еще со времени нашей совместной учебы в Аль-Азхаре. В 2014 году он работал координатором для того человека, который призывал к хиджре в ИГИЛ*.

Он стал мне объяснять смысл и мораль так называемого Халифата (ИГИЛ*). Он сказал мне, что поможет с хиджрой в Сирию, если я этого захочу. Я согласился. Он объяснил мне последовательность шагов, начиная от покупки дешевых авиабилетов из Каира в Стамбул и заканчивая сообщением мне номеров мобильных телефонов контрабандистов на турецко-сирийской границе, а также людей, которые возьмут на себя ответственность доставить меня из Стамбула к границе».

Как видим, Стамбул был перевалочной базой для новоиспеченных игиловцев. В стамбульском аэропорту Лапшов связался с неким Расулом, у которого была арендованная машина. Тот отвез гостя с семьей в одну из штаб-квартир ИГИЛ* в Стамбуле. Она состояла из трех пятикомнатных жилых квартир. В этом штабе Лапшов находился три дня вместе с пятью или шестью мужчинами и их семьями. Все они были уроженцами бывших республик Советского Союза и собирались совершить хиджру в ИГИЛ* в Сирии.

Из показаний Владислава Лапшова о трафике наемников в Сирию:

«Главные в этом штабе были Абу Бакр ад-Дагестани и Абу Мухаммад Карачай. Эти двое были ответственны за координацию людей с территории России.

По прошествии этих трех дней они сказали мне подготовиться к авиаперелету в город Газиантеп. Абу Мухаммад Карачай дал мне номер Абу Бакра ат-Турки, отлично знавшего арабский и турецкий языки. Это все делалось для того, чтобы я смог пересечь турецко-сирийскую границу.

Когда я прибыл в Газиантеп, я связался с Абу Бакром ат-Турки. Он приехал и забрал меня из аэропорта на такси марки «Пежо». Он привез меня и мою семью в его дом в Газиантепе. Мы переночевали у него. И утром он передал нас другому человеку. Вместе с последним и еще примерно 12 людьми мы на минивене «Фольксваген» направились к ближайшему от Газиантепа участку турецко-сирийской границы. Примерно в девять или десять часов утра мы пересекли границу без каких-либо затруднений и направились к сирийскому городу Джерабулус. Это произошло в середине 2014 года.

В Джерабулусе нас отделили от женщин. На следующий день их отвезли в Ракку. Я оставался в Джерабулусе примерно 15 дней. Затем меня отвезли к Сад ар-Рашид недалеко от Эт-Табки».

В Сад ар-Рашиде Лапшов проходил теоретические курсы по изучению шариата в числе примерно 450 участников ИГИЛ*. Большинство из них были арабы и иностранцы, прибывшие по хиджре. Эмиром военного лагеря был Абу Гариб аль-Урдуни. Он же обучал наемников арабскому языку.

Лапшов, по его словам, занимался переводом этих уроков с арабского языка на русский. Уроки также проводились по мусульманскому праву и исламским догмам. «Но также во время уроков происходило подстрекательство на совершение джихада…».

Будни джихадиста

После окончания изучения шариата наемники две недели несли службу на газовом заводе неподалеку от Ракки. Эмиром нашего лагеря был Абу Халид аль-Бусни. «Нас обучали Абу Мааз аль-Магриби и Абу Салах ад-Дин аль-Узбеки, — вспоминает Лапшов. — Мы занимались физической и практической оружейной подготовкой. Нас учили пользоваться автоматами Калашникова, М-16, РПГ, пистолетами и ручными гранатами».

После окончания теоретической и практической подготовки Владислава распределили в батальон «Хабир», в котором подавляющее большинство людей были выходцами из постсоветского пространства, а также из Индонезии и Малайзии.

Из показаний Лапшова:

«Батальон был расположен в городе Аш-Шаддад. Я был назначен переводчиком арабского и русского языков и также ответственным за финансы батальона. Также я был ответственным за наличие и использование горюче-смазочных материалов, ответственным за расквартирование в этом батальоне. В этих должностях я пробыл примерно три месяца. Эмиром батальона был Абу Фаиз аль-Казахи. Его заместителем был Абу Дауд аль-Казахи».

Обратим внимание на географические «признаки» в именах наемников (многие из них прямо указывают на выходцев из бывших республик СССР).

Потом Лапшова перевели в Ирак в город Талль-Афар. По его словам, он служил в управлении батальона «Ар-Риян» на протяжении одного месяца.

«Затем я с пятью другими бойцами батальона, тоже прибывшими в ИГИЛ* из-за рубежа, предложил открыть школу для обучения детей, которые стали уже похожи на беспризорников, — продолжает Лапшов. — Эмир батальона согласился с нашим предложением, и мы начали учить детей арабскому языку, исламским догмам, исламскому праву, Корану и математике. Это продолжалось примерно три месяца. Я получал зарплату в батальоне «Ар-Риян», так как числился в этом батальоне в качестве учителя. Затем прибыл вали Талль-Афара Абу Хамза ат-Туркмани и военный эмир вилаята Аль-Джазира Абу Хамза ас-Сахрави. Они приказали нам закрыть школу и прекратить обучение, так как мы не сообщили им об этом и не получили у ИГИЛ* разрешение на соответствующую деятельность. Меня и двух других учителей посадили в тюрьму на 20 дней, а затем выпустили».

После этой неприятности Лапшова назначили ответственным за снабжение восьми семей в Талль-Афаре, в которых большинство мужчин были убиты. В этой должности он прослужил несколько месяцев. В это время жена родила дочь Марьям.

Лапшов продолжает рассказ о своих игиловских буднях:

«Потом на один день меня назначили связистом в районе деревни аль-Ашик, расположенной между городами Талль-Афара и Мосул.

После этого на меня пришел запрос от имени эмира управления по взятым в плен и шахидам (то есть погибшим). Его звали Абу Муслим ас-Синави. Меня перевели в Эт-Табку для службы в этом управлении. Я прослужил в этой должности около года и восьми месяцев. Под моей опекой было порядка 400 вдов и жен тех, кто оказался в плену или пропал без вести.

Между тем меня отправили в качестве рядового бойца в район Джазаля в провинции Хама. Там я участвовал в боевых действиях против сирийских правительственных сил.

Затем после начало осады Эт-Табки со стороны Сирийских демократических сил ИГИЛ* выпустил приказ о переносе моего управления в вилаят Аль-Хейр в город Меядин. Меня тоже назначили в этот город, и я возвратился к работе на прежней должности».

Но Лапшова не прельщала прежняя должность, где он опекал жен тех, кто пропал без вести, и вдов. Через неделю он попросил у эмира своего управления Абу Муслима ас-Синави другой работы. Его назначили в управление замужества иностранных женщин в Меядине. Там он проработал 5 месяцев.

Поиск выхода

По словам Лапшова, службу в ИГИЛ* он бросил в середине июля 2017 года.

«Я взял мою семью и отправился жить в населенный пункт Аль-Ашара, — рассказывает наемник. — Я стал искать способ, как выбраться из подконтрольных ИГИЛ* территорий. Я собирался разыскать какого-нибудь контрабандиста, чтобы он отвез меня и мою семью в деревню Абу Хашаб, расположенную в провинции Дейр-эз-Зор, за сумму 4500 долларов. Контрабандист смог нас доставить в эту деревню и указал нам местоположение блокпоста Сирийских демократических сил».

К этому блокпосту и двинулся вместе со своей семьей горе-наемник Абу Ильяс ар-Руси. 25 сентября 2017 года он сдался Силам национальной самообороны в районе деревни Абу Хашаб. Затем он был отправлен в тюрьму города Аш-Шаддад, где провел две недели. После этого был допрошен одной из сирийских спецслужб в рамках расследования.

История «игиловского"* паломничества Владислава Лапшова (Абу Ильяса ар-Руси), вписывается в ту классификацию причин (определяющих склонность к террористической эмиграции), которая предлагается Никитой Мендковичем в упомянутом выше исследовании. Автор отмечает, что терэмигранты принимают идеологию террористов, когда идут на вербовку, но это решение имеет вполне конкретные корни в их прошлой жизни, которые не связаны с религиозными вопросами.

Никита Мендкович указывает такие мотивы террористической эмиграции:

1. Проблемы самореализации и социальной мобильности.
2. Реакция на жизненный стресс.
3. Сверхценные идеи.

Биография Владислава Лапшова показывает, что как минимум первые два мотива предопределили маршрут его «игиловского» паломничества.

«Можно предполагать, что также фактором радикализации являются низкая самооценка, слабоволие или плохая социальная ориентация, — пишет Мендкович о первом классе причин. — В большинстве изученных нами биографий терэмигрантов нет никаких признаков того, что они искали какой-то нормальный выход из социального тупика».

В приведенной нами истории Абу Ильяса ар-Руси основным является, очевидно, социальный фактор.

Гораздо более сложные и опасные случаи — когда превалирует третий мотив (сверхценные идеи). Здесь есть немало примеров из тех же источников, которые пролили свет на злоключения Владислава Лапшова. Это тема для отдельного разговора. Можно проанонсировать ее такими заключениями из исследования Никиты Мендковича «Терроризм и «террористическая эмиграция» в России»:

«В некоторых случаях в основе терэмиграции может лежать чистая идеология, вернее — сверхценные идеи (не путать с «сверхценным бредом») конкретного индивида. Они могут быть связаны с исламизмом или иметь изначально иную природу, однако чаще всего их основу составляет ненависть к государству, обществу, нации или религии. В этом случае идеи формируются не под влиянием вербовщика, а вынашиваются в течение всей предыдущей жизни. При вербовке сверхценные идеи радикала шлифуются или адаптируются к идеологии террористов, от которых изначально могут быть далеки. Чаще всего исходными идеями могут служить: религиозный экстремизм, национальная ненависть, утопия политического толка в сочетании с экстремизмом в выборе средств достижения поставленных целей».

________________________

ИГ, ИГИЛ, Исламское государство — запрещенная в России организация

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.