Накануне, 2 ноября, не особо заметно прошел праздник: 300 лет назад Петр Великий провозгласил создание Российской империи. Мы можем относиться к слову «империя» как угодно, но факт, что все мы сформированы как личности под влиянием этого проекта.

В России от него никуда не деться. На страницах «Ридуса» — продолжение цикла «Рождение империи», посвященного формированию этой идеи и ее реализации на русской почве.

Провокация Шакловитого

Петр, несмотря на ужасы, пережитые в детстве, уже в ранней юности готов был к реваншу.

По сей день историки спорят о роли царевны Софьи и альтернативах развития страны, если бы она победила и определяла политику России вместе со своим фаворитом — талантливым и весьма образованным князем Василием Голицыным. После Петра очень сложно что-то постфактум «прогнозировать» относительно пути, по которому она повела бы Россию.

В любом случае для этого необходимо было переступить через труп Петра, а какие бы это имело последствия?

Очевидно, что в стране, где еще и века со Смуты не прошло, логично было бы ожидать такую армию Лжепетров, что государство могло с ней вовсе не справиться.

Но победил Петр. И произошло это в результате довольно странной провокации, случившейся в начале августа 1689 года, которой предшествовало все нарастающее с обеих сторон напряжение. Конечно, если бы Софья собиралась расправиться с Петром, то, наверное, сделала бы это еще в годы его малолетства. Но опять же, «мальчики кровавые в глазах» — моральные, а главное политические последствия подобного преступления, безусловно, страшили ее.

А вот Федора Шакловитого, похоже, нет. Дерзкий и жесткий глава стрелецкого приказа, как потом показало следствие, вел агитацию среди своих подчиненных против Петра и Нарышкиных в целом. Даже патриарх Иоаким был в его черном списке. Правда, не на устранение, а на замену.

И вот Шакловитый и умыслил провокацию, которая подтолкнула события. Подьячий Большой казны Матвей Шошин лицом и фигурой очень походил на дядю Петра, Льва Кирилловича Нарышкина. Шошина обрядили в такой же белый атласный кафтан, какой носил Нарышкин, и он в сопровождении свиты переодетых стрелецких капитанов и рядовых поехал «по Земляному городу к Сретенским и к Мясницким воротам, где стоят стрельцы на караулах».

И этих стрельцов караульных «Нарышкин» начал хлестать плетью, выкрикивая: «Убили вы братей моих, и я вам кровь братей моих отомщу!» Его спутники присоединились к избиению. А «боярин» кричал: «Бейте гораздо, не то им еще будет — заплачу им смерть братьев своих! Увидите вы все, что вам будет!»

Как видим, довольно бесшабашные пиар-технологии активно применялись нашими далекими предками. Разумеется, целью было вызвать озлобление стрельцов против Нарышкиных, чтобы использовать их потом для окончательного удара по юному царю и его родственникам.

Все эти интриги должны были разрешиться большим кровопролитием. Но в итоге пролилась только кровь Шакловитого и его ближайших сподвижников.

Историк Михаил Погодин отмечал: «…ни той ни другой стороне, не убежденной в успехе, долго не хотелось начинать спора. Петрова сторона опасалась стрельцов. Софьина не была уверена в их единодушии, подготовляла, подкупала. Обе, кажется, хотели выжидать благоприятных обстоятельств, надеялись на случаи, чтоб нанести решительный удар обороняясь, а не нападая».

И вдруг события стали развиваться стремительно. 7 августа 1689 года в Кремле находят подброшенное письмо, уведомляющее о том, что «потешные» полки собираются ночью атаковать. Немедленно Шакловитый собирает несколько сот стрельцов, ворота крепости запирают. Но ничего мобилизованным бойцам толком не объясняют. Тогда несколько из них, решив, что их собираются использовать для нападения на Преображенское (что неудивительно, учитывая предварительную пропаганду Шакловитого), не желая участвовать в цареубийстве, отправляют гонца к Петру.

Когда темной летней ночью царю донесли, что стрельцы снова точат на него ножи, Петр не медлил ни минуты. 17-летний царь вскочил на коня и помчался в Троице-Сергиеву лавру. Он знал: стены древней обители укроют его от убийц и на этот раз.

И они укрыли. И Петр вскоре призвал все верные ему войска явиться к Троице. Несмотря на запрет Софьи, большая часть полков прислала свои отряды к монастырю. Вооруженные силы поддержали Петра. Причем самые разные, как стрелецкие полки, так и «иноземного строя». В частности, туда явились в будущем очень близкие ему зарубежные наемники — уроженец Женевы Франц Лефорт и шотландец Патрик Гордон.

Так он и стал государем. Поддержка церкви в лице патриарха Иоакима у него уже была, а теперь он обрел и полновесный силовой ресурс. Шакловитый вскоре был вздернут на дыбу, разнообразно пытан и казнен. А Софья отправлена в Новодевичий монастырь (но тогда еще не была пострижена). Однако страх, детский страх перед русским хаосом так и остался недобитым…

«Изрезать ножей в пять»

И это не была некая беспочвенная мания. Все далеко еще не кончилось. Когда через восемь лет Петр будет собираться в свое знаменитое Великое посольство в Европу, «стрелецкий фактор» опять напомнит о себе.

Буквально накануне отправления в дальнюю дорогу два офицера Стремянного стрелецкого полка Ларион Елизарьев и Григорий Силин сообщили, что думный дворянин полковник Иван Циклер подбивает стрельцов устроить пожар и, зная, что царь часто сам принимает участие в тушении возгораний, подстеречь его и зарезать.

Циклер был из обрусевших иноземцев, принадлежал к числу активных сторонников царевны Софьи. Во время конфликта 1689 года он вовремя успел присягнуть Петру. Однако доверия ему не было. И его «от греха подальше» во главе полка отправили на строительство порта в Таганрог.

Это Циклера крайне оскорбило. Он жаждал отомстить за такое неуважение и привлек к заговору двух родовитых людей, также недовольных Петром. Один из них — Алексей Соковнин, родной брат знаменитых раскольниц боярыни Федосьи Морозовой и княгини Авдотьи Урусовой — был крайне недоволен петровскими новшествами, в частности тем, что двух его сыновей царь велел отправить на обучение в «еретические» страны.

Другой лиходей Федор Пушкин возненавидел Петра за то, что его отец, боярин Матвей Пушкин, был назначен воеводою в Азов. А это в его системе координат было «порухой» родовой чести. Ну и отправлять детей за границу он тоже не желал. Лучше — царя на тот свет…

Циклер говорил им, что проблема решается просто: государя «изрезать ножей в пять».

Позже на дыбе все признали свою вину. Циклер дал такие показания о своих намерениях: «Как буду на Дону у городового дела Таганрога, то, оставя ту службу с донскими казаками, пойду к Москве для ее разорения и буду делать то же, что и Стенька Разин».

В таких выражениях он агитировал против Петра: «В государстве ныне многое нестроение для того, что государь едет за море и посылает послом Лефорта, и в ту посылку тощит казну многую, и иное многое нестроение есть, можно вам за то постоять». Перед казнью Циклер признался, что несколькими годами ранее Софья подбивала его убить брата…

Петр лично присутствовал при пытках. А потом сам разработал церемонию казни. Она состоялась 4 марта 1697 года. Петр решил заодно поквитаться с умершим еще в 1685 году Иваном Милославским, которого он считал организатором кровавой вакханалии 1682 года, когда на его глазах были изрублены два его дяди и несколько верных Нарышкиным людей.

По повелению Петра гроб покойного был извлечен из могилы, его поставили на сани, в которые запрягли свиней. Хрюшки подвезли гроб прямо под эшафот, с таким расчетом, чтобы кровь казненных лилась на него. И она полилась…

Циклера и Соковнина четвертовали. Над Пушкиным царь смилостивился — ему сразу отрубили голову. Были казнены и два стрелецких пятидесятника, участвовавшие в заговоре. Головы насадили на железные штыри, торчавшие из столба, поставленного на Красной площади. Трупы валялись под ним до июля.

Это была не просто казнь. Это было вполне очевидное послание стрельцам и прочим его ненавистникам. Из него явствовало: Петр воспринимает все заговоры как единую цепь. И больше пощады не будет.

Но стрельцы не поняли…

«Я допрошу их построже вашего»

Поэтому психологически вполне объяснима бешеная реакция Петра на последний стрелецкий бунт, случившийся, пока он был в Европе. Известие о нем заставило царя отменить уже подготовленную поездку в Венецию, где он собирался, как и в прочих европейских центрах, вести переговоры об антиосманском альянсе.

Вместо этого прямиком из Вены он помчался домой. Впрочем, по дороге пришло письмо, извещающее, что стрельцы разгромлены войсками под командованием верного Патрика Гордона. Пока царь, уже не так спешно, добирался до России, с зачинщиками уже разобрались: 122 человека казнены и 140 биты кнутом.

Петр тем временем заехал к Августу Сильному — новому польскому королю и по совместительству саксонскому курфюрсту. Они пришлись друг другу по душе до такой степени, что быстро уговорились о совместной войне с Швецией. Обнаружив, что объединяться с ним против турок в Европе особо никто не стремится, Петр быстро переориентировался с южного направления экспансии на северное, с Черного моря на Балтийское.

Но международная повестка никоим образом не вытеснила из его сознания главного дела — добить наконец свой страх. И, вернувшись в Россию, он заявил Гордону: «Я допрошу их построже вашего». И с 17 сентября 1698 года начались непрерывные повальные пытки — дыба, огонь, кнут. С помощью этого инструментария царь желал выведать истинные намерения стрельцов.

Каждому мятежнику были заданы одинаковые вопросы: «Хотели ли и Немецкую слободу разорить и иноземцев, а на Москве бояр побить хотели ли? Царевну Софью Алексеевну к себе во управительство имать хотели ли и по какой ведомости, по присылке ли от ней или по письму? И если бы царевна не пошла, кому бы у них быть во управлении?»

Кроме того, Петра интересовало, как бунтовщики поступили бы с солдатами Преображенского и Семеновского полков. А также каков был их умысел относительно самого царя и формы правления: «Иметь ли его себе государем, или им жить было самовольно… или какой вор в начальники им был выбран?»

Видим важный момент: царь опасается, а не было ли умысла вовсе «воровскую» власть учинить, то есть отречься от самодержавия.

Допрошена была и царевна Софья. Правда, без пыток обошлось. Но теперь ее уже постригли в монахини и ужесточили режим содержания все в том же таком праздничном Новодевичьем, который стал для нее местом пожизненного заключения.

Ну а стрельцам стали рубить головы. Многих из них повесили на бревнах, просунутых между зубцами Белого города. Казнены были около восьмисот человек. И когда Петр лично отрубил головы пятерым стрельцам, он и убил последним ударом свой страх.

Стал воистину Петром — камнем, о который разбилась прежняя Русь. После этого всем пришлось уже его самого бояться…

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.