Ислам, самая молодая из трех авраамистических религий (то есть тех, которые подразумевают веру в Единосущного Бога-Творца), всегда существовала в «жесткой конкурентной обстановке» — вся история этой веры, если посмотреть на нее с точки зрения геополитики — это череда завоеваний и отступлений. Причем, процесс этот удивительно обширен с географической точки зрения: он охватывает территорию от Урала и до самых западных окраин Европы: только русская тайга, как это ни банально, смогла стать единственным естественным препятствием на пути распространения «веры зеленой книги».

До ХХ века однако противостояние религий и культур носило, хотя и жестокий, но обоюдоострый характер. Мусульмане завоевывали Закавказье и Азов, Балканы и Испанию — но христиане, по большому счету, не оставались в долгу: и при любой возможности, а иногда и вопреки, проводили масштабные конкисты и реконкисты. Потери не считали — долгие века человеческая жизнь была не самой большой ценностью в любой из цивилизаций.

В минувшем веке, после двух мировых войн, одна из которых подарила миру химические атаки, а вторая — атомные, европейское сообщество, однако, уселось за стол переговоров. Затопив в крови лучших из своих сыновей, весь континент и сопредельные территории, нации и государства решили: хватит войны. Хватит жестокости и крови. Войны стали носить характер холодных. И хотя эти идеальные условия получалось выдерживать не везде и не всегда, но всякий раз большие игроки мировой политики успевали остановиться в последний момент до начала очередной бойни.

Несмотря на абсолютно светский характер глобальных взаимоотношений эта политика: мир любой ценой (даже ценой жертв) — в основе своей имеет вполне христианские основы. Это те самые принципы жертвенности и всепрощения. Единого «канонического» стандарта общеевропейских ценностей нет, но как-то все всё понимают: потому, что в основе лежит одна общая книга, которую все читали (или хотя бы знают в пересказе).

И когда у человечества начало получаться жить в мире, и само понятие «война» стало исчезать из общего лексикона (хотя термин «локальные конфликты», разумеется, несет в себе немало ханжества), вдруг выяснилось, что есть еще одна цивилизация, не готовая принимать новые правила игры. Речь идет о носителях идей радикального ислама. У мусульман тоже оказалась своя книга.

Открытость границ в Европе была частью новой политики — отказ от колоний крупнейших европейских держав можно трактовать и как силу, и как слабость. Взамен эксплуатации чужих земель и чужих народов европейцы, действуя все в той же парадигме нового сознания, открыли двери своих домов для новых народов. Равенство наций и их право жить на своей земле было расширено до права выбирать себе землю — и уютная комфортная Европа стала заселяться «иными языцами».

Теория мультикультурализма предполагала равные отношения всех между всеми — но в основе этого лежала предпосылка, что все люди равно расположены к добру. Это был новый вариант демократии: в отличии от предыдущей «договоренности вооруженных джентльменов». Она подразумевала социальное партнерство, общий рынок, свободу передвижений и, что немаловажно, антитоталитаризм и антимилитаризм. Эти и еще некоторые принципы «общей Европы — общего дома» были сформулированы профессором Майклом Эмерсоном — старшим исследователем Центра европейских политических исследований и бывшим послом Еврокомиссии в России. Последняя из «заповедей», сформулированная профессором, говорила о постоянных изменениях и эволюции границ Евросоюза.

Его российский коллега, российский доктор исторических наук Юрий Рубинский отмечает, что, в принципе, заповеди новой Европы были сформулированы еще ранее — это пресловутые французские «свобода, равенство, братство»…

Теперь же можно сказать, что в этих принципах французской революции и оказался корень и источник всех бед. Потому, что свободу слишком многие воспринимают как вседозволенность — речь, кстати, сейчас идет не только о мусульманах.

Любые категории меньшинств — от наркоманов до зоофилов, от исламистов до сатанистов — стали проверять на терпение новый гуманный мир. Собственно, убитый Франсуа Каванна прославился именно на этом поприще: он много лет испытывал прочность общественных устоев. Одним из его лозунгов был «Ни х*ра святого!». И то, что его и коллег убили те, у кого что-то святое все-таки есть (пусть и совершенно дикое) — это, увы логично.

Собственно, к этому все и шло — причем не один десяток лет. Большинство жило, набираясь терпения, меньшинства бузили. Опять-таки, не всегда это были мусульмане — веселье в 1968 году в Париже устроила «элита нации», студенты старейшего университета Франции. Они были как раз за «свободу, равенство, братство» — но так, как они это всё понимали. В Британии 1969 год прошел немножко с другим знаком, но эта дата тоже стала символом: белый молодой пролетариат проверил империю на прочность. Но и тут, и там общество и государство сумели выстоять — казалось, что терпение и всепрощение, наконец, смогли победить: две тысячи лет эволюции человеческой морали, выводы, сделанные из семи-, 30-ти, 100-летних и прочих войн не прошли даром…

Пока, наконец, не пришли новые варвары. Выходцы из колоний, носители иного культурного кода, в метрополиях они до сих пор пока еще не являются большинством. Хотя статистические данные об этом разнятся, а прогнозы и вовсе туманны — интересно, что и статистика десятилетиями вела себя лукаво, и все ради равенства всех и торжества высшей гуманности.

Но отбросим на секунду фальшивую насквозь статистику: те, кто ездит по миру и по Европе, сами все видят. Амстердам, Лондон, Париж, Берлин — эти города давно стали Вавилонами. И в основном исламскими. В этом не было бы ничего плохого, если бы «новые варвары» вели себя — ну, хотя бы уважительно к гостеприимным городам. Но, опять таки, давайте смотреть в лицо фактам. Хотя лицо это способно вызвать оторопь у смотрящего.

1

Толерантный штурм мечети в лондонском Финсбери-парк

© Reuters

Ваш покорный слуга когда-то, на рубеже веков, пытался прижиться в Великобритании. Помимо прочих мест обитания мы жили и в районе парка Финсбери в Лондоне, в паре сотен метров от стадиона «Арсенал».

Рядом со стадионом, парком и пабами — всем тем, что является символами Лондона, стояла мечеть. Нам было не всегда приятно это соседство — возле мечети всегда было по особенному, в восточном стиле, шумно и не очень чисто. Значительную часть мусора составляли различные религиозные прокламации, которыми прихожане мечети завешивали стены и столба окрестностей. Разумеется, они были на арабском и фарси — прокламаторы подчеркнуто дистанцировались от британской реальности. Свою неприязнь однако мы могли объяснить только собственной культурной отсталостью — во всяком случае, все наши знакомцы-соседи указывали именно на нашу дикость (русскую, медвежье-лапотную). Приходилось молчать и смиряться: ведь в этом доме мы и сами были гостями.

Не смирились зато посетители мечети: через несколько лет, уже будучи в другой стране, я увидел на экране ТВ знакомые пейзажи: мечеть в Финсберри штурмовала полиция. В ней располагался один из центров радикального терроризма. Причем делать свою работу полицейским приходилось крайне замысловато: дабы не оскорблять религиозных чувств мусульман, полицейские оставляли обувь на улице.

Однако гуманное британское общество не сделало выводов: ведь по «одиночкам-радикалам» нельзя судить о вере и людях, ее исповедующих в целом. Прошло еще пару лет, и в 2005-м в Лондоне бабахнули красные автобусы «даблдеккеры» и несколько станций метрополитена. Ислам в целом снова как бы оказался не причем — все дело в отдельных маньяках-одиночках. Так, во всяком случае, объясняли английские официальные лица. Однако с тех пор британские полицейские-бобби стали заступать на дежурства, вооруженные огнестрельным оружием (в свое время британская полиция отказалась от ношения огнестрела — одной из первых в мире, это было сделано именно из соображений высокой гуманности, той самой, общеевропейской).

2

Серия терактов в Лондоне в июле 2005 года

© Reuters

Я не зря сейчас вспомнил про мечеть рядом с «Арсеналом». Она эталонно показывает тенденцию: там, где мусульманские общины оказываются в хоть сколько-нибудь заметном большинстве, начинаются пакости. И масштаб пакостей растет пропорционально числу мусульман. Ну, ведь это не я сам придумал. Ниже — только факты.

Недавняя трагедия во Франции имеет, напомню, скандинавские корни. Немного по хронологии: осень-зима 2005/06 годов. В газете Jullands-Posten публикуются «карикатуры на пророка Мухаммеда». Начинаются протестные пикеты мусульман возле здания редакции. Скандал начинает набирать обороты, приобретая все черты межцивилизационной войны: арабские государства бойкотируют датские товары, посольства Дании на «территории ислама» подвергаются атакам, и, самый зловещий признак: из Дании отзывают своих послов арабские государства. Это уже посерьезнее бойкота товаров: так делают перед началом большой войны.

«Под замес» попадают все скандинавы подряд: так, палестинские исламистские движения требуют всех норвежцев, датчан и шведов покинуть территорию Палестины. В январе же 2006-го боевики палестинского «ФАТХа» окружают уже не посольство Дании, а представительство Евросоюза в Газе, требуя от них «осуждения неверных». Датский «Красный Крест» эвакуирует своих сотрудников из ряда арабских государств.

Война на пороге. Причем именно мировая, а не пресловутый «локальный конфликт»: тогда же (февраль 2006-го) штурмуется датское посольство в индонезийской Джакарте. Чувствуете размах? К действиям присоединяется правительство США — куда без них? Причем с интервалом в два дня (5−7 февраля 2006-го) Госдепартамент США и президент Джордж Буш высказали диаметрально противоположные точки зрения на конфликт.

«Талибан» (являющейся, напомню, креатурой ЦРУ), объявляет награду в 100 кг золота тому, кто убьет карикатуристов, нарисовавших «оскорбительные картинки». В феврале же министр иностранных дел Ирана, находясь с визитом в христианской Армении, произносит главное: «публикация карикатур — это продуманный и запланированный шаг, направленный на столкновения цивилизаций».

Да, кстати: в те же дни впервые в этой истории появляется французское издание «Charlie Hebdo» — в знак солидарности с датскими коллегами оно перепечатывает пресловутые картинки.

Еще несколько дней — и льется первая большая кровь: в Нигерии убивают 16 местных жителей, исповедующих христианство. В Ливии во время беспорядков полиция и неизвестные убивают 11 демонстрантов, штурмующих итальянское посольство.

Казалось бы, при чем тут нигерийские копты и итальянцы? Но уже пошло то самое пресловутое противостояние цивилизаций. Ну, а формальным поводом штурмовать территорию Италии стало появление одного из министров этой страны в футболке — все с теми же картинками. Правда, это стоило ему должности и карьеры. А еще чуть позже в Швеции лишается должности еще один министр — Лайлу Фрейвальдс подала в отставку после того, как стало известно: по ее требования был закрыт интернет-ресурс, также опубликовавший карикатуры.

3

Курт Вестергаард, основоположник "карикатурной войны"

© Reuters

До России тот конфликт дошел в смягченном расстоянием виде: но редакторам газет и сайтов, опубликовавших те самые рисунки, нервы тоже потрепали — письмами с угрозами и т. п.

Тогда, несколько лет назад, европейская цивилизация в лице своих лидеров в самых разных сферах впервые «показала зубы» и продемонстрировала готовность отстаивать свои «общекультурные ценности». Правда, ответы были в основном асимметричными: в ответ на стрельбу, камни, угрозы терактов и прочее, щедро исходившее от исламской цивилизации, Запад надевал майки и награждал художников. Решительно невозможно не упомянуть о том, что награжденного за «рисунки про Мухаммеда» художника Курта Вестергаарда тоже пытались убить. Тогда норвежская полиция смогла защитить гражданина свободной Европы Курта — его спасли, когда убийца уже бегал за ним по его собственному дому с ножом и топором. Наверное, ему очень были нужны 100 кило золота от «Талибана».

Невозможно во всех подробностях рассказать обо всех нюансах того «первого карикатурного» конфликта. Их, деталей, было слишком много, а их география опутала весь глобус. Напомню лучше о другой, параллельной истории: в свободной Голландии в 2004 году был убит кинорежиссер Тео Ван Гог — убийца-исламист не только расстрелял деятеля искусства, но и приколол (ножом) на тело записку, объяснявшую действия. Режиссер был «виноват» тем, что снял неправильный фильм про мусульман. Причем фильм Submission был посвящен памяти другого голландца, погибшего от рук мусульман — политика Пима Фортмайна, выступавшего с активной антииммигрантской риторикой (его убили в 2002 году).

4

На месте убийства режисера Тео Ван Гога, погибшего от рук исламиста

© Reuters

Интересно, что убийцы-мусульмане отделывались огромными, но «переносимыми» в условиях комфортных европейских тюрьмах сроками. Когда же свой «личный крестовый поход» объявил белый христианин, то ему без особых колебаний присудили пожизненное заключение. Речь идет о Андресе Брейвике.

Сейчас в противостоянии ислам — христианская Европа появились очередные жертвы. И причиной послужили даже не самые картинки, наверное. Дело ведь в пресловутых «свобода-равенство-братство». Убитые журналисты ратовали за свободу так, как они ее понимают: за свободу слова. Их убийцы выбрали другую свободу: право на лишение жизни.

Сейчас перед всем цивилизованным западным миром стоит дилемма: какие права и свободы им дороже.

В мультикультурном мире жить не получилось — значит, что-то из многочисленных «мульти-" придется отрезать. Чем-то жертвовать — ради самого сохранения великой европейской цивилизации. Потому, что иначе Европа будет рожать очередных Брейвиков: количество людей, выходящих на антииммигрантские (в первую очередь — антиисламские) демонстрации, показывает при таком резком росте количества недовольных среди них обязательно найдется парочка вооруженных психов.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.