Империи бывают разные. Хотя слово одно, а смысл совсем не одинаков. Какова, например, была судьба Шотландии в составе Британской империи, а уж тем более заморских колоний?

Этим вопросом задался председатель Российского исторического общества глава СВР Сергей Нарышкин в своем выступлении на международном круглом столе «Два века Российской империи», который был организован к 300-летию принятия Петром I громких титулов Императора Всероссийского и Отца Отечества.

Подразумевалось, видимо, что в Российской империи таких безобразий не было. По сравнению с этими примерами наши «имперские практики были по большей части гуманными и цивилизованными».

Спорно, конечно, что борьба англичан с шотландскими горцами была более суровой, чем российской армии — с кавказскими. Тут, пожалуй, романы Вальтера Скотта — против множества наших классиков, от Пушкина до Толстого. Однако трудно возразить что-то по поводу радикальных отличий между континентальной империей и морской. Соответственно, Россией и Британией.

Как ученые и политики доказывали и показывали плюсы нашей империи, читайте на страницах «Ридуса».

Найдите отличия

Собственно, особенностям, отличиям нашей империи от всех прочих во многом и были посвящены выступления участников. Состав их был весьма представительным — от маститых академиков, до известных политиков. Многие прислали приветствия.

Но только два — знаковых — прозвучали публично.

Патриарх Кирилл в своем обращении был краток. И упомянул в нем о неоднозначности церковных реформ Петра. И немудрено. В этом году как-то незамеченным (что и неудивительно) прошел другой значимый юбилей — 300 лет со дня упразднения Петром I патриаршества и учреждения Святейшего правительствующего синода. Сегодня ни власти, ни церкви вспоминать об этой дате как-то не с руки.

Хотя (вот парадокс!) некоторые «либеральные» священники сегодня считают, что синодальный период был самым для нашей церкви плодотворным… Но патриарх так явно не считает.

Сразу после предстоятеля русской церкви свое приветствие дистанционно огласила великая княгиня Мария Владимировна Романова. Ничего значимого она, впрочем, не сказала. Однако то, что за ее спиной висел потрет крестьянки в кокошнике, видимо, само по себе было знаково по поводу «самодержавия и народности».

Впрочем, несмотря на то, что Петр был Романов (о чем, к сожалению, не в курсе Настя Ивлеева), империя по факту у нас возникла еще при Рюриковичах. И об этом вполне справедливо напомнил Сергей Нарышкин. Уже принятие Иваном Грозным титула царя (то есть цезаря) и его оригинальные претензии на родство с Октавианом Августом это и означали. Но от Петра, конечно, начинается отсчет истории России как великого европейского государства. И председатель РИО отметил, что после разгрома Наполеона наша страна была, несомненно, главной на континенте.

Об этом, кстати, стоит почаще напоминать, ведь по сей день многие наши соотечественники считают, что пик геополитического могущества у страны был при Сталине. Но на самом деле таковой был при Александре I, когда наши войска входили в Париж, а Российский флаг развевался над Аляской, Форт-Россом в Калифорнии и даже у берегов Антарктиды, которая была открыта нашими моряками.

Ну а господин Нарышкин, отметив роль Российской империи в поддержании стабильности в Европе, не преминул провести параллель между колониальной политикой ее тогдашних конкурентов и нынешними проектами «однополярного мира», которые реализуют их наследники. Ну и из оной, в свою очередь, вытекает «миграционный кризис». Таким образом, актуальная политика была непринужденно вплетена в исторический дискурс.

Империя — не обязательно инструмент империализма. Эту на первый взгляд парадоксальную мысль высказал президент исторического факультета МГУ Сергей Карпов. Империя в ее наиболее продуманной древнеримской форме — это прежде всего территория порядка и законности. По его словам, даже Византия, именовавшаяся Вторым Римом, держава, которую часто представляют как тиранию, была государством, где источником власти считался народ, а император обязан был соблюдать закон.

Тут, конечно, явно мало общего с Московским царством, да и проектом Петра. У нас государь никогда не рассматривался как тот, кому власть делегировал народ. Нет такой традиции…

Рождение «патриотов»

И тем не менее само понятие «гражданин», «сын Отечества» у нас возникает благодаря первому императору. Об этом поведал собравшимся директор Института этнологии и антропологии Валерий Тишков. До Петра наши предки сознавали себя исключительно «рабами» государя. Причем статус их относительно друг друга, конечно, серьезно отличался, а вот перед царем все были в «холопстве» равны.

Петр, принимая титул «Отец Отечества», собственно, изобретает сам этот термин. «Отечество» — калька с латинского Patria. И хотя «патриотизм», таким образом, абсолютно неотделим от верности государю, тем не менее именно благодаря ему само это слово обретает всем нам известный смысл.

Что же касается чувства общей идентичности, то понятие «Россия», по словам Тишкова, встречается начиная с XV века, а «россиянин» — с XVIII. Ученый решил поспорить с теми, кто считает, что в империи так и не сложилась нация. По его мнению, совсем не обязательно, чтобы широкие народные массы разделяли ценности высших слоев, понятие «нация» связано с «элитным дискурсом». И вот он начинает активно формироваться с подачи Петра, а приобретает системный характер усилиями Ломоносова.

Кроме того, господин Тишков заметил, что для формирования патриотизма и «гражданственности» совсем не обязательно иметь гражданское общество и некие прилагающиеся к нему свободы. Вполне успешно, по его мнению, нация может формироваться и без них. При этом он убежден, что неправильно разводить применительно к России понятия «нация» и «цивилизация». Мы — и то и другое.

Тему «элитного дискурса», но под другим углом подхватил один из ведущих западных «русистов» член Британской академии Доминик Ливен. По его мнению, Россия смогла в XVIII веке стать великой державой благодаря тому, что Петру удалось «пересоздать дворянство». То есть он трансформировал довольно аморфный слой землевладельцев в служилое сословие — в «имперских офицеров». Этого, напротив, не удалось сделать османским султанам, в силу чего их государство начало стремительно терять свое могущество.

«Чиновники не угадали»

Довольно провокационно построил свое выступление первый зампред Комитета Госдумы по международным делам Вячеслав Никонов.

Парламентарий задался вопросом: «А была ли Россия империей?»

И принялся отмечать по пунктам ее радикальные отличия от прочих именуемых таким же титулом государств. В частности, подчеркнул, что Россия не была колониальной империей — не грабила, по его мнению, периферию, не имела системы национального господства. Напротив, основное бремя (повинности, службы) несли русские. Господствующим слоем был, таким образом, не русский народ, а дворянство. То самое, созданное фактически Петром. Но оно не было этнически однородным. «По переписи населения 1897 года только 53% потомственных дворян назвали своим родным языком русский», — сообщил Никонов.

И тем не менее в итоге оратор пришел к жизнеутверждающему выводу, что Россия была всем — и империей, и полиэтничным и одновременно национальным государством. При этом он задался вопросом: а был ли империей Советский Союз? Однозначного ответа, впрочем, не дал. Но зато тему в неожиданном ключе подхватил следующий участник.

Директор Института стран СНГ Константин Затулин поднял вопрос о том, почему так бледно прошел юбилей империи. Круглый стол и подобные мероприятия, конечно, хорошо, но, мягко говоря, недостаточно. И высказал подозрение, что столетие Советского Союза в следующем году будет отмечаться более масштабно. Прямо так и заявил: «Чиновники не угадали, что глава государства не против юбилея Российской империи, а они думали — против».

Да, а что думают чиновники о советском наследии? Уже довольно скоро увидим. Дождемся следующего года. Поглядим, послушаем…

Но в любом случае трудно не признать, что государство, в котором мы живем, так или иначе «Петра творенье». Трудно не согласиться с мнением русского историка XIX века Михаила Погодина:

«Да, Петр Великий сделал много в России. Мы не можем открыть своих глаз, не можем сдвинуться с места, не можем оборотиться ни в одну сторону без того, чтобы он везде не встретился с нами; дома, на улице, в церкви, в училище, в суде, в полку, на гулянье — везде он, всякий день, всякую минуту, на всяком шагу!»

И хотя Советский Союз никак не Российская империя (при том что у некоторых участников круглого стола было другое мнение), но и Сталин в 1937 году решил вместо апелляций к пролетарскому интернационализму опереться на этику «служения Отечеству», для чего и был выпущен знаменитый фильм «Петр Первый» — первая попытка утвердить ту самую «историческую непрерывность», за которую так активно ратует власть сегодня.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.