Интересная штука: мистики и эзотерики времен излета СССР пытались найти откровения на стороне, штудировали и переписывали друг у друга дзен-буддийские трактаты и книги Кастанеды, хотя буквально вот ровно о том же, только гораздо проще и доходчивей, им пели из каждой радиоточки.

Скажем, песня про «есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь»:

Пусть этот мир
Вдаль летит сквозь столетия,
Но не всегда
По дороге мне с ним...

Для раскрытия припева и этих четырех строчек Виктор Олегович Пелевин написал целую повесть — «Желтая стрела», а БГ — несколько альбомов. А у ПВО, к слову, довольно любопытные пересечения с текстами Дербенева — песней ранней Пугачевой: «Шаман живет в глухом краю, но я туда билет достану, шаману денег посулю, и он ударит в бубен старый».

Алла Пугачева, 1981 год.

© Созинов Виталий/ТАСС

Почему так происходило, сложно сказать наверняка. Возможно, на советские песни не обращали внимания, воспринимали фоном, как, к примеру, стук колес в поезде. А может, всё дело в излишне залихватской музыке, под которую советские исполнители и фигачили прямо в слушателей довольно тяжеловесные концепции.

Иногда это было полезно. Например, песня Льва Лещенко «Прощай». Это ведь очень трагическая композиция:

Прощай, мы расстаемся навсегда
Под белым небом января.
Ничего не обещай.
Ничего не говори.
Ты помнишь, плыли в вышине и вдруг погасли две звезды?
Но лишь теперь понятно мне, что это были я и ты.

Но Лев поет это с таким инфернальным задором, с такой весёлой бодростью он сообщает «ла-ла-ла-ла-лай», что становится как-то ясно, что баба эта давно утомила его вконец и вообще всё будет у певца ОК. Мало того, баба эта там тоже поёт и тоже очень радостно отвечает Льву «па-да-па-па-па-дай-пап-па-да», «прощай-прощай». Без капли сожаления: ну, погасли две звезды, говна-то, ещё найду, мужиков куча. В конце песни Лев и баба счастливо поют «ла-ла-ла-ла-лай» дуэтом — типа, ну наконец-то разбежались. Всё это очень мудро, конечно. Это очень правильный пример для молодёжи. Именно так и надо расставаться. А не «„Ты сука!“ — „А ты мудак!», «ненавижу, проклинаю, тварь, мразь, годы жизни». Нет. Просто: «чтоб понять мою печаль, в пустое небо посмотри, на-на-на-най-на, прощай-прощай».

Лев Лещенко, 1983 год.

© Сварцевич Владимир/ТАСС

Или возьмем песню «Разговор со счастьем». Сюжет песни: побитый жизнью человек сидит в тишине.

Я сижу у окна, вспоминаю юность,
Улыбнусь порою, а порой отплюнусь.

Он многое видел и вдруг понял, что счастья-то и не было, и он даже не может толком сказать, что это такое. И в принципе непонятно, зачем это всё было. И вот он надеется — ни с чего, просто берет и надеется, — что сейчас скрипнет дверь и произойдет какой-то инсайт, какое-то резкое озарение, которое подсветит его прошлое, и все эти дурацкие моросящие осени, все эти рассветы, все разрозненные события его жизни, наборы поступков и обстоятельств вдруг соберутся в нечто целостное, превратятся во что-то имеющее Смысл.

Тот, кто ждёт, все снесёт, как бы жизнь ни била.
Лишь бы всё, это всё не напрасно было.

Скрипнет ли дверь? Всё ли ему ясно станет теперь? Да нет, конечно, с хрена ли.

Но внезапно благодаря музыке, благодаря лихости и задору самой песни становится абсолютно положить, напрасно там что-то было или не напрасно, зря или не зря — все разбойники пускаются в пляс, и ты вдруг понимаешь, что жизнь только миг между прошлым и будущим и нет смысла зачем-то всматриваться назад и искать целостность, и вот сейчас-то, под эти дудки и советские синтезаторы дверь-то и скрипнет.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.