Когда-то очень давно, где-то в начале-середине «нулевых», работая замдекана в вузе, должен был решить задачу распределения так называемых социальных стипендий.

Проблема была в том, что заявлений на ее получение было в разы больше, чем возможностей для выплат. Но формально (со всем необходимым набором справок и документов) право претендовать на нее имели все заявители. Можно было подойти к этому вопросу также формально, просто отсекая бедных от недостаточно бедных студентов по размеру дохода на члена семьи (там разница могла быть в 100—200 рублей), но решение нашлось в другом.

Собрали старост, профсоюзных активистов и т. д. и предложили обсудить всем вместе каждое заявление.

Всплыло много интересного. Оказалось, что условный Петров, который при формальном подходе по бумагам должен был бы получать эту стипендию, владел неплохой машиной. А у условного Иванова, по документам которого родители числились безработными, они на самом деле имели бизнес. Таких Петровых с Ивановыми было много.

К чему я об этом вспомнил. Такие все-таки смешные Кудрин с Голиковой в своем споре об уровне бедности (в миллионах граждан) в стране на основании официальных данных.

Нет-нет, разумеется, отрицать то, что в России бедных много, никто не собирается.

Но есть две ключевые проблемы, которые не позволяют перевести этот разговор из популистской плоскости в область конкретики. А значит, и формировать более-менее эффективную политику борьбы с этим явлением.

Во-первых, у государства попросту нет инструментов реальной и точной оценки ситуации даже в количественных показателях. Не позволяют это делать ни официальные данные о доходах населения в условиях огромной серой зоны экономики (условно, когда по бумагам человек получает, к примеру, 15 тысяч, но в конверте еще 20). Ни возможная вариативность общих доходов семьи, а не конкретного работника. Условно жена может получать честную «минималку», муж четыре «минималки» плюс все тот же «конверт» или доход от шабашки.

В-вторых, что куда важнее, — это проблема качественной оценки самого понятия «бедность». Прежде чем бороться с данным явлением, нужно для начала хотя бы определиться, а что это такое.

Кто попадает в категорию «бедный/нищий»? Тот, кому нечего есть? Тот, кто может себе позволить самый дешевый мобильник и телевизор, но в принципе не может отложить деньги на отдых?

Человек, который получает, к примеру, 30 тысяч, но не имеет квартиры, физически не может взять ипотеку и вынужден скитаться по съемным квартирам/комнатам, — он беден или нет? А человек, который получает те же 30 тысяч на одного, но обеспечен жильем? Уже нет?

Вот сейчас задай вопрос людям, а что есть бедность, вариантов ответов будет масса. Для москвича зарплата в регионе в 30 тысяч будет нищенской. Для жителя села, имеющего личное подворье, — вполне приличными деньгами.

Есть ли ответы на эти вопросы у государства на сегодняшний день? Нет.

К чему привязка? К прожиточному минимуму? Так чего людей смешить-то. Очевидно, что при нынешней методике расчета он не может выполнять функцию определения черты бедности от слова «совсем».

Есть ли у России национальная идея(и)? И какой бы она могла быть?

Борьба с бедностью, как по мне, достойна того, чтобы претендовать на статус такой идеи. Но для этого нужно запускать соответствующую национальную дискуссию, всем вместе определять современные стандарты качества жизни россиян.

Решать, все ли бедные требуют заботы государства. (Взрослый здоровый мужик с профессией, но нежеланием что-то менять, может рассчитывать на помощь из общего государственного кармана или нет?) После чего честно признавать несоответствие им — бедностью, и уже исходя из этого разрабатывать нужные меры и мероприятия.

А все эти публичные споры о количестве бедных не имеют к этому никакого отношения. Вполне может статься, что реально бедных в стране в разы больше, чем на бумаге. А те, что на бумаге, окажутся отнюдь не бедными.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.