В свет вышла новая работа президента фонда «Народная дипломатия» Алексея Кочеткова, колумниста «Ридуса» «Чёрное солнце Украины», посвящённая истории «азовского движения». Хоть и соблюдаю полумораторий на украинскую тему, написал для книги небольшую статью-сравнение «правого поворота» на Украине и в Евроcоюзе.

Правый популизм в последние годы стал «новой нормой» глобального Запада, соответствующие политики получают ощутимую поддержку на выборах различного уровня в Европе и США. Гуманитарно-политическое пространство современной Украины также в значительной степени базируется на украинском национализме. В статье, что ниже, автор демонстрирует принципиальные различия правых трендов, доминирующих сегодня в политике Запада и Украины.

Об авторе: Станислав Олегович Бышок — исполнительный директор Мониторинговой организации СНГ и Европы CIS-EMO, эксперт Фонда развития институтов гражданского общества «Народная дипломатия», автор ряда работ по украинскому национализму и право-консервативным партиям Евросоюза

Разговоры о «правом повороте» в европейской политике стали уже общим местом у экспертов, оценивающих сегодняшние идеологические тренды Старого света. Никто не сомневается в «национализации» политического дискурса Европейского союза; споры идут лишь о том, долго ли продлится этот тренд, какие факторы в наибольшей степени за него ответственны и насколько в целом эти свежие (или, напротив, архаичные) веяния угрожают Европейскому проекту как таковому. Особенно смелые комментаторы прогнозируют, что объединённая Европа, поступательно развивавшаяся фактически с момента окончания Второй мировой войны, при достаточной степени «ренационализации» составляющих её национальных государств может просто прекратить существование как единое целое. Некоторые в этой связи говорят о перспективах наступления «новых 1930-х», а то и Нового Средневековья.

Основными ударами по либерально-демократическому консенсусу, легитимировавшими право-популистскую политику на пространстве глобального Запада в последние годы, стал прошедший летом 2016 года референдум в Великобритании по выходу из Евросоюза, а также случившиеся тогда же осенью выборы президента США. Основной мотивацией британского евроскептицизма, выразившегося в поддержке идеи покинуть ЕС, стал вопрос массовой миграции из неевропейских, преимущественно мусульманских стран. Мотивация избирателей Дональда Трампа также в значительной мере базировалась на неприятии культурно-демографических изменений, происходящих в стране в силу роста «цветной», преимущественно испаноязычной популяции.

В настоящее время национал-популистские, право-евроскептические политические силы находятся у власти или входят в правительственные коалиции в Австрии, Италии, Польше, Венгрии, Норвегии, Финляндии, Чехии, Болгарии и ряде других стран Европы. На президентских выборах во Франции в 2017 году лидер «Национального фронта» Марин Ле Пен вышла во второй тур, в котором получила поддержку более трети избирателей — впервые в истории как страны, так и партии. 

В Германии, которая до недавнего времени оставалась оплотом либеральной демократии в Европе и где любые темы, касающиеся национального вопроса, считались табу, право-евроскептическая «Альтернатива для Германии» в опросах общественного мнения сегодня уже борется за второе место с социал-демократами и «зелёными». В Швеции, считавшейся одной из самых толерантных и открытых для миграции стран ЕС, в общественном мнении периодически лидирует право-популистская партия «Шведские демократы», что происходит вопреки существующему вокруг неё «санитарному кордону» истеблишментовых политических сил и медиа.

Правый популизм стал новой нормой Евросоюза. Казавшиеся — во многом благодаря общей позиции «старых» партий и леволиберальных СМИ — ранее маргинальными политические силы и соответствующая риторика, очевидно, начинают определять общую линию развития региона. В этой связи России целесообразно принимать во внимание соответствующие тренды Европы, чтобы адекватно планировать долгосрочные отношения с западными странами, в том числе в контексте развития «мягкой силы». Вместе с тем возникает закономерный вопрос, насколько рост националистических настроений вкупе с соответствующей риторикой первых лиц государства в соседней Украине можно рассматривать в качестве одного из проявлений западноевропейского тренда или же это явления разного порядка.

Действительно, общим для всех идеологий националистического спектра является особое отношение к своей нации, с подчёркиванием её уникальности и особой роли среди других народов. Также для национализма принципиальным является вопрос «правильной», с точки зрения соответствия определённым идеологемам, интерпретации истории — как правило, в героическом стиле, рассказывающем о борьбе культурно и этнически гомогенной нации за свою идентичность и государственность против внешних и внутренних угроз. Вместе с тем, сравнивая украинские и западноевропейские тренды, мы видим существенные различия. Ниже будут приведены десять пунктов, по которым набирающие обороты сегодня на Украине формы национализма принципиально отличаются от превалирующих в Западной Европе. Автор не претендует на полноту описания существующих различий, а сами пункты даны в произвольном порядке.

1. Отношение к демократии. Для значительной части националистов и правых популистов словосочетание «либеральная демократия» означает средоточие всего худшего, что есть в политическом мире современного Запада. Считается, что это, в известной степени, взаимоисключающие понятия: если демократия предполагает власть народа (и, следовательно, власть большинства), то либерализм ассоциируется с акцентированием внимания на правах и интересах различных меньшинств, которые должны быть защищены государством даже за счёт сокращения власти большинства.

Сама же по себе демократия положительно воспринимается правыми популистами Запада. Они считают, что максимальный уровень демократии, с минимальной работой системы сдержек и противовесов, закономерно приведёт к электоральному усилению националистов и, в перспективе, победе на выборах всех уровней. Для украинских же националистов сама демократия представляется проблематичным концептом, потому что, формально выступая от лица всего украинского народа, они подчёркивают, что народ является «усыплённым» или «охмурённым» коррумпированными и/или инородческими элитами Украины, а на выборах данный народ, подвергаясь манипуляциям истеблишментовых политиков или «Системы», голосует против своих собственных интересов. Таким образом, демократия оказывается порочной практикой, которую следует заменить идеей вождизма, к которой страна сможет прийти не через демократические процедуры, но посредством «национальной революции».

2. Отношение к радикальным субкультурам. Ряд западноевропейских право-популистских партий, в частности французский «Национальный фронт» или «Шведские демократы», вышел из праворадикальных субкультур и на начальных этапах черпал свой кадровый и электоральный актив именно из них. На каком-то этапе, однако, данные партии пришли к необходимости собственной «нормализации» или, в случае с «Нацфронтом», «де-демонизации»: контакты с радикалами были резко прекращены, любые партийные функционеры, вплоть до самых высших, позволявшие себе радикальные, в том числе антисемитские, заявления или действия, автоматически исключались из организации. Сегодняшние европейские правые всячески подчёркивают свою приверженность цивилизованной демократической политике и осуждают радикализм, как левый, так и правый.

На современной Украине грань между праворадикальными, включая неонацистские, субкультурами и собственно политикой практически отсутствует. Существует крепкая спайка между радикальной «улицей», политическими партиями и правоохранительными органами, рекрутирующими экстремистов. Сами праворадикальные политические силы не считают радикализм в собственных рядах чем-то неприемлемым: напротив, для них это — залог сохранения собственной идентичности и вовлечения в собственную орбиту «злых белых парней».

По этой же линии идёт и разделение западных и украинских правых в связи с отношением к насильственным акциям против политических оппонентов: первые от этого отказались десятилетия назад, вторые же широко практикуют «акции прямого действия», и нет оснований считать, что они собираются пересмотреть свою тактику.

3. Отношение ко Второй мировой войне. Для всех националистов специфически понятая история собственной страны/народа — это по умолчанию один из краеугольных камней идеологии. Из особой интерпретации истории они выводят и «ключ» к «правильному» пониманию текущих политических событий в стране и мире и к соответствующим действиям в новом окружении. Вторая мировая война в этом контексте крайне важна. Она обычно трактуется как противостояние тоталитаризма и империализма, в лице нацистской Германии и, до известной степени, Советского Союза, с одной стороны, и суверенитета отдельных национальных государств Европы, с другой. Факты коллаборационизма в собственных странах в этот период признаются, в некоторых случаях им даётся то или иное оправдательное обоснование, однако коллаборационистов не поднимают на знамя. Коллаборационизм, как, например, в случае с режимом маршала Петена во Франции, скорее рассматривается как изначально провальная, но всё же имевшая право на существование попытка сохранить видимость национальной автономии в виду более суровых перспектив тотальной оккупации Германией.

Для украинских же националистов история коллаборационизма времён Второй мировой войны интерпретируется как наиболее героические страницы в повести многовековой национально-освободительной борьбы украинцев против «московского ига». Украинская повстанческая армия и Организация украинских националистов Степана Бандеры, а также добровольческая дивизия СС «Галичина» мыслятся как кузницы героев, а сама война рассматривается как исторический шанс на создание независимого Украинского государства. Трагедией в этой контексте считается не война как таковая, но тот факт, что Красной Армии удалось отвоевать Украину у гитлеровцев и вернуть её в «московскую тюрьму народов». Кроме того, симпатия к коллаборационистам у неонацистов обусловлена также увлечённостью последних эстетикой Третьего рейха, со свастиками, рунами, расовой теорией и культом Адольфа Гитлера. Приближенность коллаборационистов к нацистской мистике, пусть даже заключающейся лишь в рунах SS в петлицах, делает их ещё более героическими персонажами в глазах поклонников Третьего рейха.

4. Отношение к России. «Русский вопрос» в последние годы стал одной из ключевых тем европейской политики. Правые популисты Европы решают его в разных плоскостях, однако все сходятся на том, что Россия — важнейший торговый партнёр ЕС, связи с которым желательно развивать, преодолевая взаимно-невыгодные санкции, введённые Брюсселем против Москвы в связи с событиями на Донбассе и крымским референдумом, по итогам которого полуостров вошёл в состав РФ. Подавляющее большинство европейских правых также называет Москву принципиальным союзником Запада в борьбе с исламским терроризмом на Ближнем Востоке и в самой Европе. Отношение к России в политическом или мировоззренческом плане разнится: кто-то видит в этом государстве «другую Европу» или даже «настоящую Европу», которая в гораздо большей степени сохранила в себе ту национально-культурную и христианскую идентичность, которая практически утеряна в рамках Евросоюза. Другие, каковых меньшинство, воспринимают Россию как «не-Европу», авторитарную и чуждую основанному на принципах законности Западу. Те и другие, впрочем, инструментализируют Россию для критики политики Брюсселя: одни — за вредящие национальным экономикам санкции, другие — за то, что этих санкций слишком мало.

В украинском национализме, как прошлого века, так и современном, существует абсолютный консенсус в отношении России. Московия — это вековечный враг украинской нации и государственности, который стремился и стремится поработить вольнолюбивый украинский народ и либо уничтожить его посредством геноцида, либо ассимилировать, превратив в «москалей». «С москалями не может быть общего языка» — так называлась одна из статей Степана Бандеры, и именно так можно было бы описать отношение украинских националистов к России. Они отрицают не только какое-либо родство, этническое или культурное, украинцев и русских, но считают их исторически чуждыми народами, не имеющими вообще ничего общего, включая — на современном этапе — даже возможные экономические интересы. Россия для украинских националистов — это абсолютное, дистиллированное зло как для Украины, так и для Европы.

5. Отношение к исламу. На современном этапе общим для подавляющего большинства европейских право-популистских партий является негативное отношение к исламу или, более конкретно, к присутствию и расширению субъектов мусульманской религии в Европе. Миграционный кризис европейскими правыми рассматривается в контексте «исламизации», то есть роста иммигрантских и, в основном, мусульманских «гетто» внутри европейских городов. Ислам мыслится не как религия, но как проблема и самый большой вызов для христианской, или постхристианской, Европы со времён завоеваний Османской империи.

Для субкультурных украинских правых, в основном ориентированных на западные субкультурные тренды, ислам также мог бы начать рассматриваться как один из главных врагов. Однако этого не происходит по двум основным причинам. Во-первых, инокультурных и, в частности, мусульманских мигрантов на Украине ничтожно мало, эта страна не является сколько-нибудь привлекательной для переселения выходцами из проблемного Большого Ближнего Востока, все стремятся пробраться дальше на Запад. Во-вторых, мусульманами являются крымские татары, которых украинские националисты рассматривают как естественных союзников в борьбе с общим и куда большим злом — Москвой.

6. Цивилизационизм. Для современных правых популистов Запада, как отмечают некоторые исследователи, характерен скорее не узкий национализм, но — «цивилизационизм», апелляция к общеевропейскому христианскому, или иудео-христианскому, наследию и призывы оборонять его от неевропейской экспансии, прежде всего со стороны субъектов ислама. Европейские правые чаще находят, чем не находят общий язык, объединяются в рамках Европейского парламента во фракции и в целом радуются победам друг друга, считая, что делают общее дело. Приграничные споры, которые преследовали Европу на протяжении значительной части прошлого века, на сегодняшний день практически сошли на нет. Националисты скорее выступают за добрососедство со всеми окружающими странами.

«Цивилизационизм» с трудом приживается в украинском национализме по той причине, что следование западным идеологическим трендам зачастую идёт вразрез с каноническим, застывшим, эксклюзивным национализмом Степана Бандеры и других идеологов первой половины XX века. Для них нация, как они её понимали, была абсолютной ценностью и главным мерилом мировых процессов, у современных же европейских правых во главе угла скорее находится собственная цивилизация, включающая в себя множество народов наряду со своим собственным. Кроме того, украинские националисты считают существующие сегодня границы собственной страны несправедливыми и не против расширить территорию Украины за счёт ряда соседних «этнографически и исторически украинских» местностей, прежде всего на юге России, но также и в Польше.

7. Межстрановые контакты. Европейские правые активно развивают межстрановые контакты и создают избирательные блоки в контексте выборов в Европейский парламент. Имея некоторые различия в идеологиях, эти политические силы, однако, в целом склонны воспринимать друг друга как «своих», как делающих общее дело в рамках строительства или возвращения к голлистскому идеалу «Европы тысячи флагов».

Украинским политическим правым из-за своего радикализма достаточно трудно налаживать отношения с неэкстремистскими европейскими националистами. Наибольшего успеха здесь добилась партия «Свобода» (в прошлом — Социал-национальная партия Украины), которая в течение нескольких лет входила в качестве наблюдателя в Альянс европейских национальных движений (Alliance of European National Movements), но которая затем была оттуда удалена за несоответствие даже тем весьма широким критериям членства, которые существовали в организации. Причиной исключения стали шовинистические, антивенгерские выступления «Свободы» в Закарпатье, где проживает значительное мадьярское меньшинство. Другие украинские радикальные правые имеют контакты на уровне маргинальных и непарламентских европейских националистов преимущественно крайне субкультурного толка.

8. Соответствие государственной идеологии. Мировоззрение правых популистов Европы, которое они транслируют через собственные политические программы и выступления спикеров, базируется на признании принципов этничности, национального и культурного суверенитета и христианских корней собственных народов. Это идёт вразрез с либеральным, отвергающим примат этничности или религии взглядом на государство, отражённым в официальных документах и риторике многих лидеров европейских стран, а также чиновников Евросоюза. Европейские правые выступают как национальная оппозиция постнациональному и постисторическому истеблишменту ЕС.

Базовые идеологемы украинских националистов, включающие многовековую войну с Московией и примордиальный характер украинского народа, полностью соответствуют официальной политике исторической памяти, проводимой на Украине. О геноциде украинцев московитами, начатом Петром I, об организованном Кремлём Голодоморе или о героичной Украинской повстанческой армии и самоотверженной борьбе Степана Бандеры «против Сталина и Гитлера» украинские школьники и студенты узнают не на националистических сайтах и митингах, а из одобренных профильными министерствами учебников по истории Украины.

9. Отношение к Евросоюзу. Современные европейские правые популисты по умолчанию являются евроскептиками, то есть критически относятся к Европейскому союзу и либо желают провести в собственных странах аналогичные британскому референдумы по выходу из ЕС, либо требуют кардинальных реформ ЕС, с остановкой дальнейшего расширения и углубления интеграции и с возвращением части делегированных ранее Брюсселю властных полномочий на уровень национальных государств. Все право-популистские партии ЕС осудили поддержку «брюссельской бюрократией» государственного переворота на Украине, выступили против подписания соглашения об ассоциации ЕС с Украиной и в настоящий момент говорят о невозможности для этой проблемной страны присоединиться к объединённой Европе.

Украинские националисты считают свою строну неотъемлемой частью Европы и в целом поддерживают присоединение Украины к ЕС или к иным европейским проектам. Для националистов членство или перспектива членства в Евросоюзе означает, во-первых, символическое признание собственной «европейскости», принадлежности к «европейской семье народов» и, во-вторых, окончательный разрыв с Россией, интерпретирующейся как вековечный враг украинского народа и государственности.

10. Отношение к нациестроительству. Для националистических и право-популистских партий старой Европы специфическая и уникальная собственная национальная идентичность и идентичность соседей являются чем-то неизменным, устоявшимся и само собой разумеющимся. Французским националистам не нужно убеждать себя и окружающих, что они — не испанцы, немецким — что они не итальянцы, а датским — что они не шведы. Они исходят из того, что их нации уже исторически построены и территориально оформлены, что они нуждаются не в «апгрейде», но в сохранении собственной идентичности, на которую оказывает давление как централизаторская политика Брюсселя, так и «исламизирующие» экономические мигранты и беженцы из Африки и Ближнего Востока.

Для украинских националистов украинская нация — это скорее не данность, но цель, великий проект, который необходимо воплотить в жизнь. Рядовые украинцы, по мнению националистов, часто не отдают себе отчёт в собственной этнокультурной идентичности, они слишком подвержены вредоносному влиянию «чуждой» им великорусской культуры. Подчёркивание инаковости украинского народа, его культурной и антропологической «европейскости» по сравнению с русской «азиатскостью» также отличает украинских националистов от европейских мейнстримовых националистов, которые отвергают биологический расизм и, если даже не испытывают политических симпатий к России, не считают русских «неевропейцами» в антропологическом смысле.

Таким образом, при всей внешней схожести современных европейских правых популистов и украинских националистов, у них присутствует множество отличий, которые не позволяют рассматривать их как воплощение одного и того же политического тренда. Сегодня, когда смешение культур и глобальные политические трансформации стали чем-то обыденным, следует быть особенно чуткими к идеологическим изменениям и не ставить в один ряд явления разного, а, с точки зрения национальных интересов России, даже противоположного толка. Вопросы гуманитарного характера требуют тонкого, сбалансированного и экспертного подхода, лишённого устаревших идеологических штампов. Если правы эксперты, считающие, что «правый поворот» Запада, — это надолго, Москве следует более внимательно относиться к оттенкам правого.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.