Набросал в блокноте путь к могилам сестер Афанасьевых и пошёл к выходу.

Кладбище удивляло отсутствием крестов, только гранитные прямоугольники в человеческий рост, совершенно не отличающиеся друг от друга формой и размером, очень похожие на воинские захоронения. Из-за этого лица старух на овальных фото вводили в невольную оторопь. Было зелено и абсолютно безлюдно.

Где-нибудь через месяц здесь всё станет по-другому: выпучив глаза и раздувая ноздри, среди могил будет бегать один из экстрасенсов, досконально выучивший зарисовку из моего блокнота, а друзья и родственники покойных сестер будут млеть и поражаться.

Вернувшись из Европы, я устроился работать на телевидение в программу «Экстрасенсы ведут расследование». Работа была в основном выездной. К нам приходили письма угнетенных темными силами зрителей, редакторы выбирали самые интересные из них и я ехал помогать экстрасенсам, колдунам, шаманам и их духам. Задача была простая: незаметно собрать как можно больше информации об авторе письма и его семье. Подробности и сплетни я выяснял у соседей и коллег, придумав подходящую легенду, иногда удавалось выпивать с самими корреспондентами и вывести их на детские воспоминания. Что-то удавалось найти в соцсетях, что-то узнать за мелкий прайс у участкового.

После я отдавал досье редактору, объяснял экстрасенсу мелочи и нюансы, и через некоторое время съёмочная группа выезжала к автору письма. Экстрасенс призывал духов или глядел в магический шар и рассказывал пораженным селянам вещи, которые без вмешательства высших сил он узнать никак не мог. Или безошибочно находил на кладбище могилу погибшего родственника. Это работало, и люди завороженно слушали все последующие фантазии и магические выводы колдуна.

Мне не нравилась моя работа. Мне не нравились надменные, зачастую накокаиненные экстрасенсы, которые, как это ни бредово, почти все верили в свой Дар и вели себя соответствующе. Мне не нравились семьи на которые я собирал информацию, не нравились квартиры с затхлой атмосферой горя, и их обитатели, надеющиеся на то, что телевизионные клоуны решат все их проблемы. Всё это было глупо и отвратительно, но уволиться я не мог. И тоже из-за надежд — выезжая в очередной поселок, на очередное письмо, я надеялся, что вот сейчас-то я и наткнусь на чудо, на сверхъестественное.

Просматривая новые выпуски передачи я надеялся, что вот сейчас-то произойдет невозможное и экстрасенс скажет хоть чего-то, чего я не писал в досье или не рассказывал ему лично. Но всё, что люди считали порчей, проклятьем, происками мертвых или духов, оказывалось банальной бытовухой, невезухой или стечением обстоятельств; а экстрасенс почти дословно пересказывал моё досье, не добавляя ничего нового, кроме шизоидных, вынюханных объяснений происходящего.

***

Я вернулся в гостиницу, открыл ноутбук и в очередной раз попытался найти хоть какие-нибудь сетевые следы Вари и Насти Афанасьевых. «ВКонтакте», «Тик-ток», «Одноклассники», «Фейсбук», «Инстаграм», — нигде ничего. Это было очень странно для девочек четырнадцати и шестнадцати лет.

Да и в целом дело было странное.

Нам написал их отец с отчаянной просьбой прислать самых сильных экстрасенсов, чтоб разобраться в обстоятельствах смерти дочерей.

Первой погибла старшая — Настя. Пошла в поход с классом, днём залезла в свою палатку за вещами, та по неустановленным причинам вспыхнула и выбраться из горящей палатки Настя уже не смогла. Через три дня не стало Вари. Непонятно для чего она села в ржавеющий во дворе «запорожец», он по неустановленным причинам вспыхнул и выбраться из горящей машина Варя так же уже не смогла.

Обе трагедии наблюдало множество очевидцев, девочек пытались спасти, но безуспешно. Полиция, по понятным причинам, квалифицировала эти смерти как несчастные случаи.

***

В небольшой городок в Карелии, где всё это произошло, я приехал с предчувствием, что наконец-то нашёл. Что вот оно чудо. Пусть и недоброе, но всё же прорыв потустороннего в наш мир. Всё говорило за это — рационально объяснить историю сестер Афанасьевых было сложно.

По легенде я был риелтором, который ищет квартиру в тихом карельском городке для пожилой московской семьи, уставшей от столичной суеты. Так себе история, но я рассчитывал, что на провинциалов подействует.

Первым я посетил отца девочек. В квартиру он меня пустил без проблем, но общения не вышло. На вопрос, много ли людей живет в квартире, отец ответил, что живет один — жена умерла восемь лет назад. Про дочек промолчал.

Выслушав историю о богатых москвичах, готовых платить огромные деньги, он сказал, что квартира не продается и не меняется. Я всматривался в его жесткое, равнодушное лицо и не мог поверить, что этот человек — автор отчаянного и жалобного письма в нашу редакцию.

Я примерно запомнил планировку квартиры, прикинул какая из комнат принадлежала сестрам (хотя догадаться о том, что здесь совсем недавно жили две девочки-подростка было невозможно) и ушёл практически ни с чем.

С участковым получилось не лучше. Он мрачно смотрел на меня, пока я рассказывал про свое риелторство, а на вопрос про криминогенную обстановку в районе ответил: «Тихо у нас всё». Денег за информацию я предлагать ему не решился, чувствовалось — если я это сделаю, он посадит меня лет на пятнадцать.

На школу, где учились Варя и Настя я посмотрел издали. О том, чтоб зайти внутрь или поймать одноклассников сестер, не могло быть и речи, атмосфера в городке была очевидная: чужие здесь не ходят. В итоге, кроме схемы кладбища для досье у меня не было по сути ничего.

***

Я посмотрел заметки на сайте местной газеты в дни гибели девочек — в разделе «происшествия» про Варю и Настю ни слова. Рассчитывать приходилось только на соседей.

Ноутбук показывал семь часов вечера и я решил попробовать обойти несколько квартир, благо от гостиницы до дома сестер можно было добраться за десять минут. Несмотря на светящиеся во всём здании окна, большинство жильцов никак не реагировали на звонки. Повезло мне только на третьем этаже. Дверь открыл ощутимо пьяный мужчина лет сорока пяти.

— Ты кто? — спросил он.

— Здравствуйте, — сказал я, — Я риелтор, хотел бы обсудить с вами возможность продажи квартиры.

— Какой ещё квартиры? — спросил мужчина.

— Вашей, — ответил я и в очередной раз рассказал про московскую семью, ищущую недвижимость в Карелии. Мужчина оживился и даже кажется немного протрезвел. Мы прошли внутрь и он суетливо показал мне три загаженные комнаты, ванную с туалетом, кухню. На кухонном столе стояла открытая бутылка водки, стакан и банка шпрот.

— Ну, что ж, — сказал я, — Квартира мне нравится. Ремонт небольшой сделать, перепланировку может. Буду рекомендовать. Что бы вы за неё хотели — деньги? Или, возможно, размен?

— Да вы садитесь, садитесь, — сказал мужчина, — Меня Василий зовут.

Я сел на табуретку и представился. Мужчина кивнул на бутылку и спросил:

— Не откажетесь?

— Я за рулем, — соврал я.

— Уж извините, — он налил себе водки, залпом выпил полстакана и задумался. — А я эту квартиру на однушку в Петрозаводске могу поменять? — наконец-то спросил мужчина.

— Конечно, — сказал я, — У меня довольно богатые клиенты и помимо однушки вы ещё можете на доплату рассчитывать.

 — Доплату? И сколько?

— Это оценивать надо. Я думаю полмиллиона где-то.

— Полмиллиона, — потрясенно повторил за мной Василий и выпил ещё полстакана. Было видно, что он неудержимо пьянеет и терять время было нельзя.

— Это мне вас бог послал, — бормотал он, — Я уж и не надеялся, что смогу когда-нибудь уехать отсюда, от этих.

— Василий, — перебил я его, — А вы Виктора Михайловича со второго этажа знаете? У него ещё дочери недавно погибли. — Тут все всех знают, — мрачно ответил Василий, выпил ещё водки и сказал, — Валить отсюда надо. Я столько об этом мечтал и тут вы. Неужели выберусь, — он положил голову на стол и невнятно, словно про себя, продолжил, — А за москвичей своих не беспокойтесь. Никто их не тронет, главное, чтоб нос никуда не совали. Тут же в городе не только наши, чужие тоже есть. И ничего, живут.

— Наши? — осторожно спросил я.

— Ну, истинно верующие. Предки сюда ещё от царя сбежали, потом через советскую власть веру свою пронесли и нам передали зачем-то. Василий замолк, подложил руку под голову и явно решил уснуть.

Я потряс его за плечо:

 — А с девочками что случилось?

— Какими девочками? — удивился Василий.

— Дочерями Виктора Михайловича, — сказал я.

— Аааа. Ну, так сожгли их. Витька девок своих поймал, когда они духов вызывали. Блюдце крутилось как бешеное, значит настоящая колдовская сила в них была. Совет так сказал. Старшую в лесу пожгли в тот же день, а мелкую жалко стало. Решили знаков ждать, что прощена она.

— Каких знаков?

— Да кто ж знает. Три дня знаков прождали, да и тоже сожгли в «запорожце».

— А экстрасенсов зачем вызвали? — я перестал деликатничать и таиться. Василий был настолько пьян, что вряд ли мог чего-то сопоставить или заподозрить.

— Телевизионщиков-то? Совет решил, что терпение наше кончилось, нельзя смотреть спокойно, как они на всю страну колдуют. Совсем страх потеряли. Если проверку пройдут — на костер отправятся. Я в этом участвовать больше не хочу. В Петрозаводск хочу.

— Какую проверку? — спросил я.

— Что они колдуны настоящие. К нам много всяких приезжало, объявление давали в газетах — экстрасенсы да ворожеи. Отворот приворот. Только почти все шарлатанами оказывались. Мы их говном потом закидывали и из города прогоняли. Или милиция наша их за мошенничество закрывала.

Я дождался пока Василий уснет покрепче и вышел из квартиры. По дороге в гостиницу я думал, что мне делать с этим всем. Я неожиданно наткнулся даже не на сенсацию, а на нечто большее.

Сюда можно было присылать весь следственный комитет с поддержкой собра и омона, и сажать практически всё население. А пресловутый совет спокойно расстреливать.

***

В номере через интернет я купил билет на утренний поезд и задумался над письмом в редакцию.

«У Евгения карма отстой, пробоины в биополе и весь он какой-то пустой. Чортовы пробоины — всё утекло на волю, Евгений как дырявая миска, он пытается вспомнить что внутри было, но не может и нету полного списка. Так, какие-то обрывки, из детства земляничное мыло, из Майн Рида отрывки. Евгений постоянно пытается наполнить себя, читает эзотерику немного тупя, смотрит хорошее кино, но всё превращается либо в пар, либо в говно. У Евгения есть друг Николай с такой же бедой, но он через астрал заштопал своё биополе и якобы стал собой. Евгений завидует. Ему по-прежнему пусто. А у друга осознанность и хороший сон. Евгений старается гнать от себя странное чувство, что теперь Николай по сути штопанный гондон», — написал я и сразу стёр.

Ошибаться было нельзя. Я тщательно описал все мелочи, имена и обстоятельства, которые мне удалось узнать (естественно, кроме тех, что сообщил мне Василий), прикрепил фото страницы из блокнота со схемой кладбища, gps координаты места, где погибла Варя.

«P.S. На местах гибели сестер экстрасенс должен впадать в транс и кричать „отпустите меня, не надо, аутодафе, аутодафе!“. На могиле он должен плачущим голосом говорить „папа, папа, мы не колдовали“. ЭТО ВАЖНО!!!», — дополнил я письмо постскриптумом.

Я перечитал письмо, понял — экстрасенсы проверку пройдут, и нажал «отправить».

Было немного интересно где их сожгут — скорей всего в микроавтобусе телеканала. Я вспоминал заносчивых, истеричных экстрасенсов и думал, что делаю им подарок, которого они наверно недостойны. Я дарил им настоящий метафизический прорыв. В запертом микроавтобусе из потешных клоунов, не вызывающих ничего кроме жалости, они превратятся в истинных магов, в средневековых алхимиков, а подбирающийся огонь будет неоспоримым подтверждением их Дара.

Конечно, оператора было немного жаль.

История выдумана от и до, но вполне могла бы и произойти

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.