Был еще такой случай с «Комсомолкой».

Я еще не очень много работала и меня послали на интервью в ФСБ. В здравом уме никому бы и в голову такое не пришло, но двое наших военных журналистов были заняты, и вообще все были заняты и уже сам редактор был готов ехать, но не мог. Отказываться нельзя — отдадут эксклюзив другому изданию и на завтрашней планерке вместо премии за сенсацию все отхватят люлей от главного редактора.

И тут под руку попалась я.

А я тогда была в восторге от всего. Тиражи! Командировки! Публикации! Информационный отдел — боги газеты. Что? Лубянка! Отлично! А там в 37 правда во дворе расстреливали? А Савинков где выбросился? А тюрьму покажут?

Представитель пресс-службы, который вышел меня встречать, напрягся сразу. Еще как только увидел мое слишком радостное лицо на пропускном пункте. Вот этот щенячий восторг на фоне щита и меча в полумраке красных ковровых дорожек. Первым делом он спросил, почему приехала я, а не полковник Баранец. Или хотя бы капитан Герасименко. Почему на такое ответственное задание посылают неизвестно кого?

А что я могу ответить? Больше никого не было, поскребли по углам. Хм, это значит так? Может «Комсомолка» не уважает здание на Лубянке? Ты вообще в теме хоть что-то понимаешь?

А я до этого жила в Петербурге и писала про балет и театр. То есть наши пересечения с ФСБ были только в точке концертов Розенбаума, где Александр Яковлевич поет про то, что «Урицкий всю ЧК вооружает».

Ого, подумала я, вот значит как обрываются карьеры в пыльных кабинетах НКВД. Сейчас он позвонит в редакцию, будет возмущаться. Меня выгонят с черной меткой. И потом я буду писать новости в «Колыма-Лайф».

Но у товарища офицера было свое руководство. И это руководство тоже хотело публикацию завтра в «Комсомолке».

Две минуты мы молча курили в кабинете и смотрели друг на друга. 

Я думала: сразу расстреляют или в штрафбат? Он думал: позвонить генералу и сказать, что вместо нормальных бойцов прислали неликвид в лице Лобановой? Или оставить ее и попытаться что-то объяснить. Может если ее держат в газете, то еще не все потеряно.

Это очень нервно, когда ты понимаешь, что от твоей работы зависит другой человек. И не просто человек. А офицер контрразведки. Я-то что, перекати поле. Съемная квартира. А у него наверное семья и дети.

И вдруг он говорит: «Хочешь посмотреть кабинет Андропова?»

Там был кабинет-музей тогда еще. Сейчас вроде уже нет, точно не знаю (для совсем молодых поясню, что Андропов был председателем КГБ долгие годы).

Андропова я помнила хорошо. Прям очень хорошо. Он мне день рождение испортил. Он умер 9 февраля, прям в мой ДР. Это был будний день, а я на субботу позвала друзей. И Андропов тоже на субботу позвал друзей. Прям на Красную площадь. В прямой эфир. Я позвала тех, кому было 8 лет, и мы хотели орать и прыгать со стола на диван. А у Андропова все были в пыжиковых шапках и стояли молча. Папа мне сказал: «Если соседи позвонят и скажут, что у нас праздник, когда в стране похороны, то у нас могут быть проблемы». И я была тогда очень-очень зла. И на Андропова. И на папу.

Посмотрели кабинет. И этот представитель говорит: надо работать.

И я говорю: «Да, вы мне сейчас все расскажете!» А он говорит: «Вообще то обычно это мы говорим».

В общем, мы пошли. И он познакомил меня с будущим мужем.

Все в тот день были заняты, чтобы только мы познакомились.

Источник

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.