Донбасской войне уже семь лет; дети, которые родились, когда она началась, в этом году пойдут в школу. Тлеющий после заключения в феврале 2015 года вторых Минских соглашений конфликт то и дело дает основания предполагать скорый переход в активную фазу.

Люди в непризнанных республиках относятся к этим известиям по-разному: как шутят в интернете, одни готовят бухгалтерию к вывозу в Ростов, другие запасают еду и воду и ставят в подвале раскладушку, третьи проверяют амуницию и оружие, благо часть боевых стволов была оставлена на руках и зарегистрирована.

О людях третьего типа сегодня, в День добровольца, на страницах «Ридуса» и пойдет речь.

Субботним утром я прохаживаюсь у ворот войсковой части, костяк которой составляют бойцы бывшей бригады «Восток». Этот батальон ополчения, который впоследствии разросся до бригады, в свое время собрал и возглавил бывший командир донецкой «Альфы» Александр Ходаковский, позывной «Скиф». Не занимая на сей момент официальной должности, Ходаковский по-прежнему участвует в жизни подразделения. Сегодня здесь назначен сбор своего рода «оперативного резерва» — ветеранов ополчения, которые после опубликованного Ходаковским в его Telegram-канале призыва к старым товарищам по оружию изъявили готовность в случае необходимости снова встать в строй.

Сейчас несколько мужчин разного возраста курят в беседке у ворот, разговаривая о своем. Открывается калитка КПП, мужчины записываются в журнал и проходят. «А вы?» — спрашивает меня военнослужащий на входе. «Я подожду, у меня назначена встреча», — отвечаю я. «Скажите фамилию и позывной, я запишу», — говорит военный. «Я журналист, и позывного у меня нет», — невольно улыбаюсь я. «Как же так? Уже пора! — поддерживает военный мой шутливый тон. — Выберите что-то духоподъемное, с пафосом… Например, „Виктория“ или „Виктори“ — победа».

К воротам подлетает джип Ходаковского, он машет мне из окна — проходи. Я прохожу, записывая фамилию. Без позывного.

В расположении несколько бойцов метут двор. Ходаковский тоже встречает меня шуткой. Рядом стоят несколько военных, в том числе знакомый мне начальник штаба подразделения. «Проводи Наталию в мой кабинет», — распоряжается Скиф. Мы с офицером поднимаемся в кабинет, достаточно обширный, чтобы вместить до полуроты. Там уже рассаживаются ветераны. Я сажусь рядом с пожилым ополченцем с позывным «Морпех». Начштаба меж тем проходит по кабинету, обмениваясь рукопожатием с каждым из собравшихся. Быстрым шагом входит Ходаковский, рассаживает оставшихся стоять, в том числе в кресла за начальственным столом. Только в командирское кресло во главе, похожее на трон средневекового князя, никто не садится.

— Так, мужики, — обращается к собравшимся Скиф. — Объясняю вашу задачу в случае часа «Ч». Ваша задача — быть нашей спиной. На «передке» будут воевать те, кто будет потом за это получать пенсию… А от вас мы ждем поддержки в тылу, которая будет заключаться в охране штаба, патрулировании, выявлении и блокировании диверсионных групп противника. Я прошу выйти сюда командиров отделений, у нас их пока получается четыре…

Выходят четверо офицеров. Сообщаются их позывные, уточняется приданная группам техника.

— Еще раз: перед вами не стоит задача проявлять инициативу и лезть в болторез… 30-миллиметровая пушка, которая с вами будет, это, конечно, страшное оружие, мы сами ее боимся… Важно, чтобы каждый знал, куда ему прибыть, когда начнется. Момент вы поймете — начнутся вопли, свистопляска, паника у гражданского населения, возможно, ляжет связь. Старший по линии ополчения — Хорват, вы все его знаете.

Хорват, или Петр Савченко — крепкий мужчина средних лет, вороная с проседью шевелюра, в свое время занимал должности замкомбрига «Востока» и министра доходов и сборов ДНР, по сей день остается одним из ближайших помощников Ходаковского.

«Кто пришел малыми группами и расставаться никак не хочет?» — спрашивает Скиф. Остроумие командира, вероятно, разряжает обстановку, но не вызывает в рядах ни смеха, ни даже улыбок. Начинается распределение. Выясняется, что почти все пришли компаниями по три — семь человек. «Так, вы пойдете в охрану штаба и резерв… Теперь макеевские… я рад, что вы такие хорошие соседи, пойдете в третью группу, чтобы не разбивать ваш кружок по интересам. Что, остались только индивидуалисты?» — «Не, мы тоже вместе». — «Хорошо, пять минут, чтобы обменяться контактами».

После обмена контактами продолжается инструктаж. «Экипировки дать не сможем, — признается Ходаковский. — Так что у кого сохранились подсумки, броники, камуфляж, средства связи — все доставайте. Вижу, кто-то пришел уже экипированным, молодец. — Он хлопает по плечу высокого мужчину в камуфляже. — В ближайшее время вывезем вас на полигон пострелять. Галопировать не будем, в ближайшие дни, скорее всего, ничего не произойдет, но имейте в виду и постарайтесь выделить время для тренировок. Отдельно проведем правовую встречу по основаниям необходимой обороны. Бюрократии у нас особой не будет, но осознайте, что мы на вас уже рассчитываем». — «А с сегодняшнего дня можно начинать?» — раздается вопрос с места. Тут улыбается уже Ходаковский.

После собрания подхожу к нескольким добровольцам.

Высокий мужчина в камуфляже оказывается даже не ветераном «Востока», а депутатом Народного совета ДНР. Он симпатизирует подразделению и в случае эскалации не хочет оставаться в стороне. На мою просьбу об интервью говорит, что «здесь есть люди и поинтереснее». 

Я подхожу к немолодому человеку в темных очках. Он представляется по позывному — «Сова» — и сообщает, что ему 54 года, служил в «Востоке» с июля четырнадцатого по ноябрь пятнадцатого года. Воевал в том числе на Саур-Могиле под командованием Олега Гришина — Медведя, героически погибшего во время штурма высоты украинскими войсками 28 июля 2014 года. До войны Сова был строителем.

«Ридус»: Что вас мотивировало сейчас записаться в «оперативный резерв»?

Сова: Я продолжал общаться с командирами и сослуживцами все это время — и с Хорватом, и со Скифом. Как только Скиф кинул клич, еще три года назад, тогда насчет строительства второй линии обороны, я пошел копать окопы. И сейчас не вижу ни одной причины уклоняться.

«Ридус»: Как вы думаете, будет эскалация?

Сова: Честно сказать, я даже хочу, чтобы началось… Слишком большие к ним счета. Да и это бесконечное болтание в проруби надоело. Это не жизнь.

Пока я говорила с Совой, большинство добровольцев уже разъехались — люди взрослые, у всех работа, семьи. Во дворе корпуса встречаю Хорвата, который и курирует работу с «оперативным резервом». Петр Савченко — бывший кадровый офицер внутренних войск, окончил Новосибирское училище ВВ, сейчас — Новосибирский военный институт Нацгвардии РФ. Начинал службу еще в Советских вооруженных силах, уволился в начале девяностых, отказавшись приносить украинскую присягу.

«Ридус»: В связи с чем именно сейчас объявлен сбор добровольцев?

Хорват: Ни для кого не секрет, что мы вошли в стадию обострения, противоборствующие стороны играют мышцами. Поэтому мы должны быть готовы. Кстати, инициатива эта изначально снизу. Как только ситуация накаляется, начинаются звонки от наших бывших сослуживцев. Да, к сожалению, это клуб 40+, а то и 50+, хотя война — дело молодых… Но маемо то, что маемо. Ну, и, поскольку люди начали звонить командиру, то он согласовал эти мероприятия с вышестоящими, инициатива была одобрена, о ней было объявлено, и началось создание так называемого «оперативного резерва». Лишний штык не помешает. И как минимум у этих людей есть помимо боевого еще и большой житейский опыт. А выявление и борьба с ДРГ, которая поставлена добровольцам задачей, предполагает наблюдательность и опыт… То, на что молодой человек не обратит внимания, человек, проживший жизнь, заметит сразу. Потом, люди взрослые более сдержанны и спокойны по сравнению с молодежью, а это в условиях работы в городе, с мирными гражданами, немаловажно. Вообще, практически каждый из пришедших сюда — легенда четырнадцатого года. Мы рады их видеть, они рады видеть нас.

«Ридус»: А где вы лично видите свое место в случае перехода конфликта в горячую фазу?

Хорват: За прошедшие семь лет я, наверное, стал универсалом. Сейчас вот поставлена задача руководить этим вновь собранным «махновским» подразделением... (Смеется.) А вообще, там, где буду полезен, там и буду работать. Отсидеться не получится, поскольку мы знаем тактику украинских подразделений: там, куда они входят, начинаются масштабные чистки всех, кто имел отношение к ополчению. Так что в случае чего лучше на высокой ноте все это завершить, чем прятаться по подворотням.

«Ридус»: Как вы оцениваете вероятность эскалации в ближайшее время?

Хорват: Я должен тренд поддержать или сказать как думаю?

«Ридус»: Конечно, второе.

Хорват: Я не верю, что вскоре начнется. Это больше похоже на бряцание железом, ради того чтобы занять более выгодную позицию на политических переговорах. Наблюдая за риторикой украинских властей, я вижу, что они, извините, зассали. И это, в общем, разумно: на территории Евроазиатского театра военных действий нет ни одной армии, которая решилась бы на открытое противостояние с Россией.

«Ридус»: В чем тогда смысл подобных мероприятий?

Хорват: Надо быть готовыми. Мало ли — подпихнет кто-то Украину извне, пообещает транш финансовый или иными способами надавит. А за деньги нынешнее украинское правительство, как, впрочем, и все предыдущие, свой народ не пожалеет — кинут на нас армию, и дело с концом. Но это, повторюсь, вариант маловероятный. Скорее, мы еще лет десять будем в этом болоте ни войны — ни мира барахтаться.

Из войсковой части в центр города еду с командиром подразделения. Это молодой улыбчивый мужчина, из бывших офицеров донецкой «Альфы», о чем можно догадаться по черной форменной куртке — такую же носит Ходаковский. Весной 2014 года моему собеседнику было двадцать шесть, он был капитаном спецназа. Сейчас — комбат, полковник ВВ ДНР. Поскольку позывные действующих военных обнародовать нельзя, далее я буду называть его просто Комбатом.

«Ридус»: Чем вы занимались в «Востоке»?

Комбат: Я возглавлял роту, которая выполняла особые задачи, поставленные командованием. Стационарно на позициях мы не находились, занимались патрулированием. Также включались в нештатные ситуации на передовой — выезжали на Путиловский мост, когда ожидался танковый прорыв, на промзоне Спартака были в феврале пятнадцатого — такого рода задачи.

«Ридус»: В чем вы видите смысл привлечения так называемого «оперативного резерва»?

Комбат: То, что противник серьезно превосходит нас в численности, известно всем. То, что в случае эскалации каждый солдат будет на вес золота, тоже известно всем. Так что чем больше придет людей с желанием защитить республику, тем легче нам будет. Так что это очень правильное мероприятие. Даст Бог, оно еще и сдвинет наше не совсем активное население. К сожалению, на данный момент большого количества желающих служить мы не наблюдаем. Возможно, я не должен этого говорить, но я это вижу. Поэтому одна надежда на то, что такие вот мужики сорока-пятидесятилетние с боевым опытом придут и быстро вольются в ряды имеющихся подразделений.

«Ридус»: Насколько велика вероятность эскалации?

Комбат: Не буду на этот вопрос отвечать.

«Ридус»: Беспокоитесь, что ваше мнение разойдется с трендом?

Комбат: Ничуть. Это мое мнение, что хочу, то и говорю. Но не уверен, что то, что я скажу, будет достаточно достоверным, а в заблуждение людей вводить не хочу.

«Ридус»: А что касается угрозы ДРГ — как вы, человек с опытом спецслужб, оцениваете вероятность появления диверсантов в городе и эффективность вашего «оперативного резерва» в борьбе с ними?

Комбат: Я не буду вам читать лекцию о специфике работы ДРГ и борьбы с ними… Но однозначно для выполнения подобных задач эффективнее люди с опытом, потому что ДРГ будут появляться в отдельных районах города или на объектах, и наши добровольцы из местных должны их: а) выявить, ответственно проверить информацию; б) заблокировать, создав внутреннее и внешнее кольцо; в) сообщить специально обученным дядькам, которые приедут и сделают свою работу. Поэтому люди с опытом нужны: они умеют держать оружие и не испугаются диверсантов, поскольку в четырнадцатом-пятнадцатом под «Градами» в окопах сидели, а это пострашнее будет.

«Ридус»: Сегодня на сбор пришли порядка тридцати-сорока человек. Как вы думаете, будут приходить еще люди?

Комбат: Я думаю, да, со временем у людей проснется сознательность. Если бы из каждой большой семьи пошел служить хотя бы один мужчина, мы уже имели бы другую картину… Объективно, сейчас численность силового блока у нас недостаточна. А еще надо учесть, что у нас в силовых структурах и женщины служат. Не будем же мы отправлять женщин бегать по городу или по степям-посадкам с автоматом.

«Ридус»: Вы собираете только ветеранов «Востока» или любых желающих?

Комбат: Кто угодно может прийти. Обратиться к Петру Алексеевичу — Хорвату, его не представляет сложности найти, и вперед.

Несколько дней спустя примерно тот же состав добровольцев отправляется на полигон. Это первый такой выезд, имеющий целью восстановить боевые навыки. Настроение у людей приподнятое и одновременно серьезное.

На полигоне Комбат строит добровольцев и проводит общий инструктаж. «Я знаю, что вы люди в большинстве опытные, но навыки работы с оружием требуют постоянной практики… Поэтому не стесняйтесь задавать вопросы. Лучше тихо спросить у инструктора, чем громко стрельнуть товарищу в ногу…»

Добровольцев разбивают на три группы, каждая из которых должна пройти тренировку по тактическому перемещению, стрельбе и метанию учебных гранат. Руководят тренировками действующие офицеры внутренних войск. Наблюдаю за подготовкой к стрельбе, затем иду на точку, где метают гранаты. Здесь руководит совсем молодой лейтенант, выпускник Донецкой академии внутренних дел прошлого года. Я наблюдаю за тренировкой. Лейтенант общается со своими подопечными с подчеркнутым уважением. Неудивительно — большинство добровольцев годятся молодому офицеру в отцы, а кое-кто и в деды. Доброволец, представившийся Димой, — сорокалетний мужчина, бывший шахтер. Воевал с четырнадцатого, потом служил в вооруженных силах ДНР, уволился лишь в декабре прошлого года. И вот снова пришел добровольцем. Дима удивляется моему вопросу про его мотив: «Как же не прийти, обострение ведь…»

Знакомый мне доброволец Владимир Викторович, позывной «Морпех» — темноглазый, седой как лунь. Морпеху шестьдесят, в четырнадцатом воевал в том числе на Саур-Могиле.

«Ридус»: Помоложе никого не нашлось?

Морпех: Надо молодежи показывать, что и старики умеют. Говорят, что старый конь борозды не портит. Это неправда, он портит. Но пример нужно показывать, нашему народу нужно показывать пример всегда. Будет обострение — значит, мы здесь. Будем готовы.

Добровольцы метают гранаты — на результат «удовлетворительно» тянут, в принципе, все, но дальше других кидает восемнадцатилетний юноша, сын одного из ветеранов, которого отец просил не снимать. Слова Морпеха о том, что старый конь все же не чета молодому, таким образом, подтверждаются наглядно. Позже Комбат скажет перед строем: «Мы рады, что вы пришли, но тут вот журналист правильный задал вопрос — почему не идут молодые? Мы ждем всех».

Последняя смена готовится к стрельбе. Комбат спрашивает меня: «Стрелять будете?» Отказаться, мне кажется, будет кокетством. Мне дают инструктора — офицера лет тридцати, небольшого роста, точного в движениях. Инструктор заботливо приносит для меня каремат (остальные стреляют из положения лежа прямо с земли). У меня есть небольшой стрелковый опыт, но АК я держу в руках в первый раз. Результат закономерен — первые десять выстрелов уходят «в молоко». «У вас просто руки коротковаты для этого автомата», — своеобразно утешает меня инструктор и переключает оружие на очередь. Теперь получается лучше — я ловлю прицел и выпускаю одну за другой несколько пуль уже по мишени. Подходим к мишеням — у меня шесть попаданий из тридцати. «Не так уж плохо для первого раза», — поощряет офицер.

Обратно едем с Комбатом и двумя его подчиненными. Речь снова заходит о позывных. Я спрашиваю, почему военные так часто выбирают «звериные» позывные, словно какие-нибудь индейцы. «Да, кого у нас только нет, — говорит Комбат, — И волки, и лисы… Только вот позывной „Олень“ почему-то никто не выбрал. Хотя „олени“ в подразделении есть!» Все смеются.

На базе Комбат угощает меня чаем. Вскоре приходит его начштаба и начмед, молодая уютная женщина. Они обсуждают какие-то дела, которые допустимо обсуждать при журналисте. Я в очередной раз отмечаю интересное сочетание жесткой субординации с демократичным тоном общения, характерное для бывших «востоковцев». Телефонный звонок Комбату, на линии Ходаковский. Офицер отчитывается Скифу о занятиях на полигоне, в голосе — выраженный пиетет перед бывшим командиром. Закончив разговор, Комбат говорит: «У нас скоро обед, оставайтесь. Обед у нас всегда вкусный».

От обеда отказываюсь. Едем в центр, Донецк готовится к праздникам — рабочие обновляют дорожную разметку, вешают флаги, народ валит в магазины за мясом для шашлыков. «Кто готовится к праздникам, а кто — к войне», — мелькает непрошеная мысль.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.