С предыдущей частью этого остросюжетного и трагического дневника можно ознакомиться здесь.

Время в апреле летело стремительно. И обстановка менялась очень быстро. Каждый день что-то новое. У магазинов «МЕТРО» можно было получить гуманитарную помощь.

Очередь была длинная, люди приходили к семи часам, писали номера на руках, в 10:00 «МЕТРО» открывался, и все выстраивались в очередь. Можно было простоять до вечера и уйти ни с чем. Я пробовала стоять в этой очереди дважды. В мой первый раз неподалеку что-то взорвалось, мы дружно присели, когда снова бахнуло, то я решила, что лучше пожить впроголодь, чем погибнуть в очереди.

Во второй раз мы пошли стоять в очереди с мужем, сменяли друг друга, плюс я ещё взяла с собой книжку, чтоб время скоротать, но мне гуманитарки не хватило.

Нам, невезучим, написали на запястьях новые номера для «очереди вчерашнего дня». И на следующий день я стала счастливой обладательницей двух коробок «Своих не бросаем» (одна с продуктами, вторая — со средствами гигиены), баклажки воды и буханки хлеба.

Мы очень много времени проводили в очередях, руки были исписаны фломастером от запястья до локтя. Это были очень важные номера, которые нельзя было смывать. Когда на «МЕТРО» привезли полевую баню и наконец-то появилась возможность нормально выкупаться, помню, разделась, посмотрела на себя: исхудавшая и с этими номерами фломастером на руках — ну вылитая узница концлагеря.

Про баню отдельным абзацем! После двух месяцев без полноценного душа, после танцев над тазиком при свете фонарика, эта полевая баня казалась настоящим спа-салоном! Представляла она собой большую «двухкомнатную» палатку, в первой комнате располагалась раздевалка, а во второй собственно душ на 12 леек. Снаружи МЧС-ники грели для нас воду. Всего десять минут отводилось на душ, но этого было вполне достаточно. Никогда не засекала, сколько времени я обычно тратила на душ в мирные времена, а там, в полевой бане этих десяти минут мне было достаточно и на купание, и на постирушки. Просто у меня мочалки не было, поэтому я намыливалась трусами или носками. Как домовёнок Кузя: «Эх, помоюсь, заодно и постираюсь!»

Мы полюбили полевую баню и всем ее рекомендовали. Были такие барышни, которые брезгали туда ходить или считали это чем-то стыдным. Ничего подобного! В бане всегда было чисто, вода теплая, не нужно за ней к колодцу идти и на костре потом греть. А насчёт стыда… да никто там никого не рассматривал. Каждый занят собой. Если бы там среди нас мужчинка случайно затерялся, мы б его и не заметили.

Таким образом бывший гипермаркет «МЕТРО» стал для нас местом, где можно было:

— получить гуманитарную помощь;

— купить кое-что из продуктов (если есть деньги);

— купить лекарства и моющие средства;

— набрать воды (туда водовозка приезжала);

— выкупаться в бане;

— получить порцию каши с тушёнкой или стакан чаю (полевая кухня там была);

— получить сим-карту Феникса (правда, мало их было и очередь очень длинная);

— зарядить телефон (бесплатно);

— почитать объявления или написать свое;

— получить бесплатную газету;

— записаться на эвакуацию;

— посетить медпункт;

— выбрать себе кое-что из одежды (своеобразный секонд хэнд).Чуть позже там же добавились биржа труда, бюро находок, WiFi, а также начали принимать заявления от погорельцев об утрате жилья. У кого были сим-карты «Феникса» (мобильная сеть ДНР), ходили к «МЕТРО» «ловить интернет».

Жизнь потихоньку налаживалась. Однажды я встретила у бани двух ребят с Восточного. Они пришли оттуда пешком. Шесть часов в пути через Талаковку, Сартану и Волонтеровку! Это было во второй половине апреля, и с тех пор я задумалась о том, чтоб тоже попасть на Левый берег. Хоть бы и пешком. Я бы смогла. Мне очень нужно было туда попасть. Так вот, те ребята с Восточного поразились тому, как у нас все было организовано. По их словам, на левом все было гораздо скромнее.

А ещё в один из дней я увидела на «МЕТРО» своего дядю. Не хотела к нему подходить, потому что одним своим некрасивым поступком в конце января он меня привел в бешенство. Настолько зла я на него была, что пообещала себе и близким, что общаться с ним больше не буду ни при каких обстоятельствах. А тут вдруг подумала, что не те времена и не те обстоятельства нынче, чтобы ругаться или враждовать. А вдруг что-то случилось с его семьёй? А вдруг ему жить не на что? В общем, подошла к нему. И правильно сделала. Он приехал получить гуманитарку, а тут такое изобилие сладостей, но ему даже не на что детям конфет купить. Мы постояли, поговорили, он рассказал мне, что знал о наших общих родственниках, я купила его девчонкам конфет, печенья, тушёнки, чего-то там ещё, что они любят. Дядя едва не плакал.

А новости у него такие. Полтора месяца они с женой и двумя дочками просидели в погребе под гаражом. Дом их цел, только шифер местами побит, а соседям по улице не повезло, много домов разрушено. У дяди есть ещё сын, который прошлой весной был призван в армию. Где он сейчас и что с ним — не известно. Есть у меня ещё тетка, а у нее три сына. По классике: старший умный был детина, средний был ни так, ни сяк, младший вовсе был дурак. И все трое покинули Мариуполь в первые дни марта, бросив больную мать. То есть инстинкт самосохранения сильнее чувства долга, человечности, и наличие или отсутствие интеллекта никак не влияет на поступки, когда тебе угрожает опасность. Я в шоке от всех троих. Свои жопки отнесли в безопасное место, а мать как же? Что ж за мужики у нас такие в семье… Мне что теперь и с этими тремя отношения рвать? Тетка моя жила на окраине города в частном доме одна, и к ней заселились бойцы украинских военных формирований (затрудняюсь сказать, кто конкретно). Запугали хозяйку, заставляли ее готовить им еду, пьянствовали, стреляли из минометов прямо из двора, уходить из дому запрещали. Сбежать моей тетке всё же удалось. Она верующая, вероятно, ей Бог помог, потому что на следующий день в ее двор прилетела «ответка» на минометную стрельбу, и дом был разрушен. Жива. Ее приютил кто-то из баптистской общины.

Вообще, в городе осталось очень много одиноких стариков. И больных оставляли, и лежачих. Сколько историй таких знаю, когда молодежь выехала, а маму оставили за квартирой присматривать. У меня самой в телефоне несколько таких сообщений:"Наташа, как там наша квартирка? А то мы выехали, а маму оставили. И она на связь не выходит." Тьфу!

Вернёмся к нашим будням выживальшиков. Если раньше нам остро не хватало информации, то теперь мы могли слушать радио. Сперва появилось «Радио Республика», позже — «Вести ФМ». Мы всегда ждали сводки с фронтов и слушали внимательно, одновременно отслеживая изменение линии фронта по атласу автомобильных дорог СССР (другой карты у нас дома не нашлось). И была ещё отдельная радиочастота, на которой без конца крутили один и тот же текст: призывали боевиков из Азовстали сдаться.

Городская часть к 16 числу уже была зачищена, оставалось только выкурить бойцов из катакомб Азовстали. На 17 мкр был замечательный наблюдательный пункт — чердак школы милиции. Оттуда Азовсталь, как на ладони. Сама школа милиции разбита, потому что там тоже были огневые точки, но теперь, когда боёв в городе больше не было, люди ходили на развалины кто за чем.

Вообще, я только сейчас понимаю, каким это было безумием — шляться по бывшим огневым точкам да ещё и с детьми. Там ведь могли быть и мины, и растяжки. Но мы об этом не думали. Одни шли туда за мебелью, другие — за стройматериалами, кто-то искал там что-нибудь подходящее, чтоб заделать разбитые окна, кто-то шел в библиотеку за книгами, детей интересовали резиновые дубинки и щиты, противогазы и человеческие муляжи — тренажёры. Я ходила туда исключительно посмотреть, в какой части Азовстали дымило.

Артиллерия и авиация работали по Азовстали и день, и ночь. Особенно страшно это звучало ночью. Мы уже понимали, что самолётов бояться не стоит, но все равно часто не спали и опасались, как бы нам на головы ничего не прилетело. В короткие затишья между залпами можно было даже расслышать, как азовцам орали в мегафон: «Сдавайтесь! Сдавайтесь!» И все это в полной темноте.

Кто-то, может, и привык уже к шумным ночам и спал, не обращая внимания ни на дроны, ни на авиацию, ни на артиллерию, я же до сих пор просыпаюсь от малейшего звука. А тогда, бывало, всю ночь могла не спать и прислушиваться. Спросите у тех, кто побывал под обстрелами. Уверена, они долго ещё будут странно реагировать на пролетающий в небе самолёт, на гром и молнию, на грохот колес по бетонке.

Продолжение следует. П. С. Пишу медленно, так как очень занята. Прошу понять и простить.

Источник

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.