Ситуация во Франции, где из-за планов властей поднять цены на моторное топливо не прекращаются массовые протесты, принимает все более серьезный оборот. 

Подлили бензина в огонь

То, что происходит в эти дни во Франции — это не про бензин или, вернее, уже не про бензин, объясняет эксперт по Франции в Институте Европы РАН Сергей Федоров.

Бензин — вещь огнеопасная, в том числе в переносном смысле. Протесты, которые начались именно на почве объявленного повышения акцизов на топливо, моментально распространились на сферы, к проблемам автомобилистов отношения не имеющих, — рассказал он «Ридусу».

Французы уже долгое время недовольны социально-экономической политикой властей, которая ощущается жителями страны и в общем росте цен, и в особо болезненном для них противоречии лозунга про «равенство и братство» со все более углубляющимся разрывом между положением в крупных городах и провинции.

Наличием нескольких островков благополучия на фоне бедствующих регионов — Франция напоминает Россию (конечно, в многократно меньших масштабах, но оттого, что кому-то еще хуже, жителям «Бургундии, Нормандии…» не легче).

Президентом Макроном сейчас недовольны все, от школьников и студентов до пенсионеров. Протестующие — это средний класс, который почувствовал, что быстро перестает быть таковым. Но именно поэтому «желтые жилеты» (в широком смысле) не выдвинули какого-то лидера, у них нет понятной партийности, — говорит эксперт.

Желтое и белое

«Желтые жилеты» — как называют участников протестов во Франции — это не совсем те, кого в России именовали «белыми ленточками». У людей, громящих магазины и автомобили на улицах французских городов нет какой-то структуры или «фронтмена», с которым сам президент Эммануэль Макрон или премьер Эдуард Филипп могли бы вести переговоры tête-à-têtes.

Это очень затрудняет положение властей, потому что им противостоит неорганизованная, аморфная толпа, и эта толпа насчитывает несколько миллионов человек. Елисейский дворец сейчас пригласил представителей «желтых жилетов» на переговоры, но насколько эти «избранные» действительно представляют протестующих, и прислушается ли толпа к мнению этих делегатов, сказать трудно, — говорит Федоров.

Властям сейчас приходится иметь дело с совершенно новым видом протестной активности. Традиционно, протесты организовывали (или перехватывали начавшиеся стихийно манифестации) политические партии и профсоюзы.

Сейчас они тоже попытались было это сделать, от крайне правой Мари Ле Пен до ультралевого Жан-Люка Меланшона.

Но оказалось, что протестующие не воспринимают представителей политического «мейнстирма» (даже несистемного мейнстрима, как это ни странно звучит) в качестве своих представителей — потому что те всего лишь попытались вскочить в уходящий поезд, но не стояли у истоков нынешних выступлений.

Это совершенно новая ситуация для Франции — когда протестная активность координируется сетевой структурой, у которой нет атрибутов привычного политического движения. Сетевая структура горизонтальна, у нее есть «узлы» (местные лидеры), но нет общенационального «Центрального комитета», с которым власти могли бы иметь дело. Это чем-то похоже на 1968 год, когда протесты тоже захватили всю страну, но так и не трансформировались в какое-то структурированное движение, — напоминает эксперт.

Что ты в своих надеждах обманулась

«Общепримиряющий» протестующих лозунг «Макрона в отставку» совершенно точно не может служить основой для переговоров с властями, потому что такие вещи на переговорах — даже в Елисейском дворце — не решают. Объявлять новые выборы Макрон точно не станет, он не самоубийца.

Парламентская оппозиция, республиканцы, предлагают провести референдум, но тоже не понятно, какой вопрос на него ставить — «не повышать цены на бензин»? Но «бензиновый» вопрос, как было сказано, уже стал частностью в общем море протестов последних дней. Французы взорвались оттого, что они чувствуют себя обманутыми — и в том, что касается налоговой политики правительства, и в том, что их «выдавливают» из дизельных автомобилей, и в том что касается реформы образования, и по ряду других «обманутых надежд», — резюмирует Федоров.

Когда в конце 1990-х — начале 2000-х в Европе тоже проходили массовые протесты из-за роста цен на топливо, многие россияне откровенно злорадствовали. Но не потому, что в России топливо дешевле (это еще можно было бы не оправдать, так понять).

«Только европейские нищеброды способны из-за удорожания бензина устраивать митинги. Настоящие мужчины (пацаны, русские — вариантов было много) не станут крохоборствовать!» — аргументировали свое спокойствие российские сетевые комментаторы.

Мелочи жизни

Подобное отношение к социально-экономическим проблемам в самом деле свойственно россиянам, которые по сравнению со вспыльчивыми французами более терпеливы и менее «мелочны», соглашается профессор факультета социальных наук ВШЭ Надежда Лебедева.

Французы знают из своей истории, что если всем разом дружно «ухнуть», то можно и правительство сменить, и вообще государственный строй — какая у них там уже по счету республика за двести лет, шестая? Россияне же, из своей истории, Пугачева и Разина, знают, чем все такие бессмысленные и беспощадные бунты кончаются. Я не уверена, что француз поймет значение русской идиомы «плетью обуха не перешибить», а русским-то это объяснять не надо! — говорит Надежда Лебедева.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.