Уссурийская тайга — это нескончаемые волны лесистых гор, реки и озера. Это разнообразие флоры и фауны — наши леса богаты на дикоросы, здесь полно животных, а рыбы наполняют реки. Это поля и честные фермеры, бережно возделывающие плодородную землю.

Кажется, такое описание всплывает у человека, когда он слышит о Приморском крае. На самом деле, наши леса уничтожаются со страшной силой. Реки отравлены химикатами, а зверь вынужден уходить все глубже в дебри Уссурийской тайги. Пока ещё не тронутой.

Но не только животный мир страдает от загребущих рук человека. Он сам стоит в одном звене с выживающими видами. Вырубка леса даёт невозможным вести охоту, собирать дикоросы и содержать пасеки. А добыча золота уничтожает не только леса, но и ручьи — рыбаки также остаются не у дел. Химикаты, которые используют в процессе промывки грунта, уничтожают рыбу. Жители деревень и сёл, кто кормится традиционными видами промысла, вынуждены искать другие средства для заработка, чаще всего противозаконные.

Конфликты интересов всё чаще выходят из темного леса наружу, мешая одним зарабатывать деньги, а другим чувствовать свою безнаказанность. Так, весной 2018 года был принят новый закон об использовании лесов, устанавливающий правила сбора и заготовки кедрового ореха. Он ограничил время пребывания сборщиков шишки в лесу — с 1 октября по 15 ноября. При этом закон развязывает руки одним, но связывает другим. Последних большинство.

В конце 2018 года команда PrimDiscovery совместно с сотрудником лесного отдела Амурского филиала Всемирного фонда дикой природы (WWF) России выехала на север Приморья, чтобы разобраться в сложившейся ситуации и выяснить, кому выгодно, чтобы в лесу не было людей.

Справка. 25 апреля 2018 года Законодательным собранием Приморского края принят закон о «Порядке заготовки лесных ресурсов и сбора лекарственных растений, заготовки и сбора недревесных лесных ресурсов гражданами для собственных нужд». Установлены сроки, в течение которых гражданин может беспрепятственно заниматься сбором лесных ресурсов, в частности кедровой шишки. Закон позволяет находиться в лесу с 1 октября по 15 ноября включительно. За нарушение установленного законом порядка следует наложение административного штрафа в размере от одной тысячи пятисот до трех тысяч рублей (КоАП ПК гл. 4, ст. 4.7).

Нам здесь ещё жить

На улице стемнело. Наш автомобиль медленно крадется мимо деревянных домов села Вострецово. На улице никого не видно. Лишь лай собак, раздающийся с каждого двора, да редкий свет в окнах дают понять, что здесь живут люди. У одно из домов нас встречает Дмитрий. Проходим в дом. Вечером долгий разговор за жизнь и долгожданный сон. Дорога до Вострецово выматывает.

Рано утром Дмитрий соглашается показать окрестности села и сводить на ближайшую сопку — видовую площадку. С неё видно долину: поле, речку, избы, сопки вдали. Дмитрий рассказывает о детстве, конных прогулках, китайцах, населявших эти земли ранее, некогда богатом лесе, который покрывал сопки, и липе. Дмитрий — пасечник, но при возможности занимается и шишкой. Пасека даёт Дмитрию небольшой, но стабильный доход, который кормит его круглый год. Когда есть возможность собирать шишку, то появляются дополнительные деньги: можно машину обновить, купить досок для «уликов» или крышу в доме починить. Несмотря на серьезные темы, Дмитрий всегда улыбается и пытается вставить шутку, даже во время порицания власти, как федеральной, так и местной.

Дмитрий в нашей поездке выступает в роли связующего звена. С самого утра на телефоне — вызванивает тех, кто не доволен новым принятым законом — мужиков, работающих на сборе шишки.

Вострецово — село, каких много по краю: одноэтажные дома, несколько магазинов, фельдшерский пункт, почта. Если повезет, то школа и садик. Активное строительство началось в 1950-х годах для расселения лесоповальщиков.

Спустя тридцать лет усердной работы и выполнения множеств пятилеток, село стало пустеть: лес опустел, работать стало негде, да еще и Советский союз развалился. Началась массовая продажа и приватизация некогда государственных компаний.

В настоящее время село не живёт, а существует. Вместе с лесом пропала и работа. Местные жители выживают, как могут: кто на почте работает, кто в магазине, но самая распространённая работа — сбор шишки.

Ближе к полудню на кухне у Дмитрия собрались 5 мужиков. Одеты просто, возраст разный, комплекция тела тоже. В отличие от Дмитрия очень серьезны, шутить не предпочитают, говорят прямо, на матерное слово не скупы. Представляться и фотографироваться отказываются: «Нам здесь ещё жить», говорят.

«Мы шишку собирали в лесу, здесь, недалеко, — начал Михаил (имена по просьбе интервьюриемых изменены). — Это 26 декабря было, в понедельник. Только заехали. Мужики в лес пошли, а я лагерь обустраивать. Ну вижу, авто едет. Выходят лесники, из Измайлихи. Сразу, мол, давайте уезжайте отсюда, заготовка шишки закончена. Ну я попытался с ними договориться, мол, другие бригады работают, почему нам нельзя? Они сразу в угрозы. Мол, если не уедете, то приедет ОМОН и устроит маски-шоу. Пришлось уезжать».

Со слов шишкарей, лесники грозятся не только вызвать ОМОН, но и завести уголовные дела за спил деревьев. «Они говорят, что найдут до чего доколупаться, — объясняет Михаил. — Была ситуация, что мы приехали на место, а там два брошенных бивака.

Рядом спиленный молодняк. Тут как тут лесники, говорят, сейчас будем заводить уголовное дело. А мы ничего не пилили, даже вещи из машины выгрузить не успели».

Сетуют шишкари на Олега Кожемяко, который в то время был ещё ВРИО. Мол, это с его подачи леса стали очищать. И не только от китайцев, но и от местного населения. «Это лесники Спиренковой. Её наводка. Выполняет приказ Кожемяко».

Запрещая собирать шишку после 15 ноября, краевые власти в буквальном смысле ставят крест на тех, кто живёт лесом. Рабочих мест в селе не хватает, ездить на вахту тяжело, да и за домом присмотреть некому, а работать уборщиком или сторожем никто не хочет — зарплаты слишком маленькие. Нехватка денег ощущается особенно остро зимой, когда необходимо закупать дрова для отопления. Валежник, он же хворост, не панацея. А газовая труба до здешних мест не дошла — всё на экспорт.

«А что самое обидное, — продолжает Михаил. — Так это то, что до нас в том месте 40 человек узбеков стояло. Им, получается, можно, а нам, местным, нельзя! Почему? А потому, что „под крышей“ работают! Почему „под крышей“? Да потому, что лесники про нас пятерых знают, а про тех — нет! Вы только имена наши не пишите, нам же здесь ещё жить».

В Вострецово шишкой начали активно заниматься с 2006 года, объясняя это нехваткой рабочих мест. Именно тогда местное население и познало на себе эффект бумеранга. «Тогда мы работали в лесу. И заработок был от кубатуры, мы кедру валили. Ну, работа была такая. А как запретили её рубить, естественно, мы возмущались, но потом стали понимать, что да, это правильно, потому что её потом не будет — вообще никогда. Не будет и зверя, и шишки. Сознание к нам пришло, не сразу, но пришло».

Вострецовские сопки — это дуб, береза и липа. Кедрача рядом нет — всё спилили. Чтобы добыть шишку, необходим уже транспорт, причем высокопроходимый: в почете «шишиги» (ГАЗ-66), но на деле практически в каждом дворе стоит переобородованный УАЗик.

В этом году урожай был в районе села Метеоритное. Дорога туда плохая, бывали случаи, что машины бросали прямо на дороге до весны и даже лета — жизнь дороже транспорта, да и вытянуть некому в случае чего.

«От дороги мы по 2−3 километра с мешками уходим. Да что там 2−3, была бы за 5 километров, не ходили бы? Ходили! Да и за 7, и за 8 ходили бы. А что делать? Деньги нужны.»

В Вострецово живет около 1000 человек, практически каждый двор подвязан на шишке. «Вот смотришь, дед идёт с клюкой, — улыбаются мужики, — а когда шишка, то с рюкзаком бежит. А по двору — ноги болят. Когда есть шишка, то мы можем видеть эти деньги. Да, многого позволить себе не можем, но хотя бы в долг не живем, и то хорошо».

В принятии столь спорного закона винят в первую очередь власть, потом переходят на охотников. «Складывается ощущение, что большинство законов принимают неадекватные люди. Все они придуманы против народа, против русского человека. Вы посмотрите, проблема с дровами в любом селе, газ идет в Китай, хотя труба за огородом. Почему не газифицировать село? Сразу отпала бы проблема с дровами и отоплением.

Мы весь год за дровами ходим в лес. Также с орехом. Закон сделан не для людей. Его приняли, чтобы просто принять. Ограничить доступ в лес. Они обуславливают это пожароопасным периодом, идеей сохранить шишку для животных. 

Знаете, когда сезон ореха идет, и его народ собирает, я не видел ни одного худого зверя — всем хватает. Ну почему бы не дать людям его собирать? Вы не можете человека обеспечить работой, зарплатой, жильем нормальным, защитить социально. Только вводите налоги, повышаете НДС, цены на 30% — на топливо и на всё. Так дайте ему самому зарабатывать! Нет, еще и орех запретили собирать».

С введением ограничения на пребывание в лесу жители села Вострецово вынуждены прибегать к различным методам для более быстрого сбора ореха. Один из них — использование вибрационных машинок и лазание на макушки кедра. Шишкарей-верхолазов в селе мало, никто не хочет рисковать здоровьем и тем более жизнью, а вот вибрационные машинки используют. Правда единого мнения нет, наносят ли они вред дереву.

Наш разговор медленно подходит к концу. Дмитрию нужно ехать по делам в Лучегорск, а двое собеседников отправляются в Биробиджан. Говорят, в этом году там хороший урожай шишки, и ограничений никаких нет. 

Так и получается, что на федеральном уровне в Приморском крае всё хорошо, за бесплатными гектарами очереди стоят, работы много, да и зарплаты высокие. А на деле сельские жители вынуждены ради заработка покидать родные места и ехать куда-то ещё. Туда, где и шишку можно безнаказанно с земли поднять, и семью прокормить.

Главный инициатор закона 

От Вострецово до Измайлихи, несмотря на небольшое расстояние в 80 километров, ехать долго. Всё из-за убитых дорог. Мы проезжаем брошенный лагерь шишкарей — на это указывает куча шишечной лузги. Лагерь кто-то обустраивал добротно: вот здесь было костровище и столовая, вот тут нары, здесь принимали контрастный душ, а здесь склад. От лагеря вглубь тайги уходит старая лесовозная дорога. Лес брали давно, вдоль дороги видны поросшие мхом старые пни.

В Измайлиху мы ехали к Любови Спиренковой, лесничему Рощинского филиала Приморского лесничества. К той, на которую сетовали мужики из Вострецово — мол, это с её подачи лесники кошмарят шишкарей.

Контора лесничества — единственное двухэтажное здание в селе. Кабинет Спиренковой находится на втором этаже, даже секретарь есть. Стены увешаны картами, на стеллаже тематические книги про лес и животных, несколько грамот. Большой стол Спиренковой завален документами, папками. Нам часто приходилось прерывать разговор — лесничему постоянно звонили, судя по интонации и крику — разговор был не из приятных.

Любовь Спиренкова «за» закон, о котором мы приехали спрашивать. С её слов, всё сделано, чтобы уберечь тайгу от пожара. Лесная охрана в селе небольшая, по нормативам не хватает 40% человек, отсюда и проблема. А если нет в лесу шишкарей, то и проблем нет. Остается только одно — дать работу людям, но это уже не в компетенции лесничества — пусть власти выкручиваются, ну или сами шишкари.

«Вообще-то этот закон нужно было еще давно принять, именно ограничить сроки сбора, — отвечает на вопросы Любовь Спиренкова. — У нас дважды был хороший урожай кедра, и, конечно, всю зиму народу в тайге было много, отсюда и пожары. Этот закон здорово помог. Уже в этом году перед началом сезона была совместная операция с силовыми структурами по выдворению из леса на сборе шишек и иностранных граждан, и наших, которые раньше времени начали. Две тонны шишек изъяли и арестовали, 22 человека депортировали из леса. На сегодняшний момент в лесу народу минимум».

Со слов Спиренковой шишкари грешат не только поджогами, но и повреждают насаждения при обустройстве лагеря: вытаптывают молодняк и подрост, молоденькие деревья рубят. Даже уголовные дела заводились. Лет 15 назад, конечно, было куда лучше. И нормативы были, и учет — сколько мог человек ягоды и других недревесных ресурсов заготовить.

«Нормативы были на лесхоз, — вспоминает Любовь Спиренкова. — Тогда лесоустройство проводилось, и обязательно проходило изучение возможного сбора дикорастущих плодов, ягод и всего остального, чтобы не нарушать экологию. Потом, с введением нового Лесного кодекса, поменялись полномочия, потому что нормативы теперь должны соответствовать федеральным нормативным документам. А их, к сожалению, нет. Сами лесничества правом законодательной инициативы не обладают».

Законы законами, а жителям отдаленных населенных пунктов не то, чтобы жить, им выживать надо. Со слов тех же шишкарей из Вострецово, здесь не в поджогах дело — кому охота сжигать то, что приносит деньги? Не логично получается. Но ведь кому-то шишкари помешали? Не может закон быть издан просто из-за чьей-то чрезмерной любви к лесу. Спиренкова на этот вопрос ответить не смогла, но лишь намекнула, что местное население и выступило инициаторами.

«Местное население возмущалось, — рассказывает Любовь Спиренкова. — Хотели, может, наши что-то заработать. А терпение уже кончилось, когда начали завозить китайцев, которые круглый год в тайге торчат. Вывезти их оттуда мы не можем, мы нищая организация, не хватает ни техники, ни людей. У людей уже просто злость появилась, что собирают все, даже зверям не хватает. В конце концов, у нас много охотников-промысловиков. Это наша земля, наше с вами лесное богатство. Так почему кто-то должен пользоваться».

Все прелести нового закона население Измайлихи ещё не успело ощутить и понять — хорошо это или плохо. После его вступления в силу большого урожая шишки еще не было.

Со слов Спиренковой, к 1 октября шишка успевает созреть, и это идеальное время для начала сбора. Те, кто пытается её добыть до первого числа, повреждают деревья, пользуются колотушками — это шишкари-верхолазы. После 15 ноября (дата окончания сбора по-закону) пусть шишка остается зверям.

А вот когда в лесу нет шишки, то нет и зверей — охотникам добывать нечего. Получается конфликт двух интересов. При этом стать охотником не так-то просто, не каждый может позволить купить себе лицензию на одного зверя за пару десятков тысяч. А для сбора шишки только здоровье хорошее нужно и выносливость.

Пока законодатели устанавливают сроки пребывания в лесу, жители сёл спешат покинуть свои дома. Так, в Измайлихе ещё несколько лет назад, со слов Спиренковой, проживало более 600 человек, сейчас осталось лишь 200, 11 из которых работают в лесничествах. Кто-то в пожарном отряде, часть — у арендаторов лесных участков, лесозаготовителей. 

Кто-то уезжает в другие районы на вахты. Вся работа в селе так или иначе связана с лесом. Здесь даже планировали организовать переработку древесины, но из-за частого падения мостов об этом быстро забыли. Отсюда и такая убыль населения. 

Остаются лишь крепкие духом и здоровьем, чтобы и лес валить можно было, и шишку собирать. А если работать на арендатора орехо-промысловой зоны, то и зарплата будет круглый год. К одному из таких арендаторов мы наведались в село Мельничное Красноармейского района.

Продолжение следует…

Источник

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.