«Молодость не мешает быть храбрым»

(«Война и мир». Лев Толстой.)

Боец ополчения Новороссии с позывным «Вандал» ушел на войну в 16 лет. Это было прошлой весной, когда группа Игоря Стрелкова выдвинулась из Крыма в Славянск. До середины лета «Вандал» выполнял боевые задачи и лечил раненых, а потом принял решение покинуть ряды ополчения.

Свое настоящее имя «Вандал» не афиширует, поскольку на Украине остались родственники, у которых могут возникнуть проблемы с радикалами и местными спецслужбами. Сейчас он готовиться вернуться обратно на Донбасс. «Ридус» пообщался с молодым воином перед его отъездом на передовую.

Как ты оказался на войне?

Как только произошел госпереворот, я посмотрел на все это и решил с другом уехать в Крым. Там у меня были знакомые, и я попал в группу к Игорю Ивановичу Стрелкову. Меня долго не хотели брать, 16 лет все-таки. Но я с детства занимался военно-спортивной подготовкой, сумел убедить.

Чем ты занимался в Крыму?

В Крыму ничего такого не было, просто ездили разоружали украинские воинские части и обеспечивали безопасность проведения референдума.

После этого мы уехали на Донбасс. В Славянск, там в первый же день начали захватывать стратегически важные здания: СБУ, Горсиполком, Горотдел, милицию и все остальные. Поначалу украинские военные против нас вообще никак не воевали, но потом пришлось обороняться.

Когда ты впервые побывал в бою?

Первый мой настоящий бой, когда по мне стреляли, когда я стрелял, прошел в середине апреля. Мы тогда выступили против ЧВК (частной-военной компании, - прим. ред.). Не знаю, откуда они были - из Америки или Европы, иностранные наемники, в общем. Нам было сказано устроить на них засаду.

1

Бойцы ополчения в поселке Семеновка

© Андрей Стенин/РИА Новости

Мы как группа обеспечения приехали чуть позже, когда бой уже шел. Тогда уничтожили пару автомобилей «Альфы». Они там тоже оказались.

Это было около Семеновки. В какой-то момент на нас выехал украинский БТР со срочниками, начал стрелять. Никуда не попал. Не знаю, специально или случайно. Мы вышли без потерь.

Потом мы заняли Семеновку, там я уже был одновременно бойцом и полевым медиком. Нас пытались штурмовать, каждый день шли обстрелы, каждый день были раненые.

Периодически с «Моторолой» ездили на «джихады». Так мы в шутку называли диверсии против укропов. Выезжала группа и «кошмарила» их. Вставали метров за четыреста от их позиций и отрабатывали из АГС, «Утесов», стрелкового оружия, подствольников. Но в основном мы обороняли Семеновку, которую стерли с лица земли украинские военные. Бомбили нас каждый день: минометы, гаубицы, потом «Грады» в ход пошли, танки, авиация.

Как тебя такого молодого воспринимали на передовой?

Пока я был в Крыму и не мог себя проявить, воспринимали несерьезно. Это естественно. А когда я побывал в боях, не испугался, вытаскивал раненых из-под огня, после этого не уважать меня причин не было. Я на Семеновский гарнизон был единственным медиком.

Сам как считаешь, в 16 лет не рано на войну?

Как сказать, у меня характер такой. Есть люди, живущие по стандартным правилам: отучиться, жениться, найти работу и жить до пенсии. А я человек идейный, и до войны в своем городе в душе чувствовал себя русским, хоть родился на Украине. Я не мог по-другому поступить. Не потому что мне пострелять хотелось, я понял, что война это ужас и лучше бы ее никогда не было. Просто, если нужно, мы должны там находиться. Я действовал по патриотическим убеждениям.

2

© Андрей Стенин/РИА Новости

То есть, когда ты уезжал в Крым, о войне не помышлял?

Конечно, нет. Я просто не мог больше находиться в родном городе, где всем моим знакомым промыли мозги. Мне стало трудно с ними общаться, мы не могли найти общий язык, видеть все это я не хотел. Уехал туда, где чувствовал себя в кругу единомышленников.

А не было желания остаться в Крыму и не идти на войну? Ведь тебя же не под дулом пистолета в 16 лет туда погнали.

Когда я ехал в Крым, я не знал, что война будет. А когда мы попали в группу... У нас был командир, позывной «Ромашка», он погиб в Славянске, Царствие ему небесное. Он был человеком очень прямым. В Крыму он нам прямо сказал, что сейчас мы выступаем против украинских военных. Возможно, нас возьмут в плен, убьют, посадят. Что мы должны быть готовы к этому. Отказался только один, а мы решили, что никуда не уйдем. Нас пугали, что в Крыму будет жесть. Мы это понимали.

Единственное, чего я тогда боялся (потому что еще не понимал), что возможно придется стрелять в украинских военных, все-таки ребята наши. Потом все поменялось, война меняет.

Как изменилось твое отношение к украинским военным?

Даже не мое отношение поменялось, это их поведение поменялось. Еще до войны эти солдаты были готовы по приказу разогнать Майдан, а потом даже «срочники» пошли воевать против мирных людей. Человек - свободный, он может отказаться, слинять, убежать, даже сесть, но это лучше, чем вот так. Они сделали свой выбор. Война меняет людей. Они во всех этих преступлениях тоже виноваты, руки у них тоже в крови. Поэтому я к ним отношусь точно также как к идейным нацистам «Правым секторам» и всем остальным.

Перед отправкой на Донбасс нам сразу сказали, что мы будем воевать не вместе с Российской армией - «зелеными человечками» - а вместо нее. Ее там не будет. Нам сказали, что 30% группы может погибнуть. Мы это понимали и были готовы ехать. Ни денег, ни других благ нам не обещали, мы за идею поехали. Единственное, боялся, что меня туда не возьмут.

Как получил свой позывной «Вандал»?

Это было еще в Крыму. Взяли пленного, думали, что украинский диверсант. Он на машине был, и видеорегистратор заснял захват автомобиля. Мне сказали уничтожить информацию с этого устройства. Мне послышалось, что нужно сам видерегистратор уничтожить, я его прикладом и разбил. А потом выяснилось, что пленник оказался антимайдановцем, его отпустили, надо было и гаджет вернуть, а тот уже сломан. Пришлось 100 долларов нам ему отдать, а меня прозвали Вандалом.

Как давно ты в Москве и как здесь оказался?

Я в Славянске воевал, потом мы ушли в Донецк. Когда было необходимо, я выполнил боевую задачу, никуда не ушел. А в Донецке никаких задач не было, непорядок начался, поэтому я решил уехать. Примерно 12 июля я уехал в Россию, жил в Крыму. А когда сняли Игоря Ивановича с поста министра обороны ДНР, я даже не думал возвращаться. Когда это произошло очень многие уехали в Россию.

3

© Андрей Стенин/РИА Новости

Какое-то время пожил в Крыму у друга из ополчения. Потом уехал в Ростов, работал медиком в реабилитационном центре. А после Ростова решил, что снова поеду в Новороссию, но через Москву, где у меня много друзей. Мы собрали группу, с которой скоро поедем обратно в Новороссию.

Как к тебе в России отнеслись простые люди? Не сталкивался с негативом, что, мол, воюешь с братьями-украинцами?

Я мнение о нашем братстве не разделяю. Что касается отношения, когда я начал ходить в форме и нашивках, стали подходить много людей со словами поддержки. Держитесь, говорят, там в Новороссии. Каждый день по три-пять человек обязательно подойдут.

За все время раз пять подходили «майданутые» или укропы, живущие в России, начинали втирать, что я не прав. Некоторые спокойно что-то пытались доказать. Была одна агрессивная девушка с украинской ленточкой на рюкзаке. На словах ее приструнил, хотя по-хорошему надо было ленточку сорвать. Но потом бы начали кричать, что вот в Москве избили девушку. Связываться не стал.

Насколько наши либеральные оппозиционеры похожи на участников Евромайдана?

Сравнивать российских оппозиционеров и укропов сложно. Думаю, что на украинский сценарий здесь ситуация не похожа. Там все было агрессивнее, и была больше поддержка извне, возможностей больше было. К счастью, у оппозиции в России возможностей мало.

Оппозиция вообще-то вещь здоровая и полезная для любой страны. Если она нормальная. А если она проплачена извне, если она прозападная и работает против твоей страны, такую оппозицию надо гнать в шею.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.