Всё помню весенним, цветущим, летним, жарким. С расписанными в бело-сине-красный названиями на въездах, с «селянскими», рукотворными постами из шин и стройматериала. Теперь здесь основательные бетонные блокпосты, «гнёзда», а на них украинские флаги. Солдаты приветливы, но, пожалуй, это вызвано преобладанием в моём экипаже европейских журналистов. По дороге не раз навстречу едут броневики, стоят небольшие колонны грузовиков ВСУ.

В Андреевке впервые оказываюсь под самой горой Карачун, почти на склоне. Наблюдал её до этого не раз, но всё время лишь с границы Славянска. И в грозу, и в жару, и когда с неё били миномёты, и когда по ней палили из «Ноны». На горе по-прежнему разломившаяся телевышка, но стоит некая короткая, временная. Жители говорят, что в посёлке с телевидением порядок. Не говорят о том за кого они теперь, без лишней оригинальности рассказывают, что главное для них - мир и отсутствие стрельбы. Но тут же одна из дам замечает: «Но, вообще, у нас здесь маленький полигон неподалёку. Стреляют, дети пугаются. Лучше бы солдаты занимались этим в другом месте». А ещё не ходят в лесок поблизости: «Мало ли что там лежит».

В момент, когда наша машина переезжает рельсы, где помню разбитый «бронепоезд», ополченцев в лёжке у будки, начинаю впервые испытывать волнение. Город небезразличен мне. В нём прожита моя личная, двухмесячная история.

Переезд отремонтирован, по путям идёт целёхонький товарный поезд. Будка отстроена заново, но в близлежащем бетонном заборе знакомые дыры. А вот кусты, где лежали тела фоторепортёра Рокелли и переводчика Миронова, вот дорога, по которой «Нива» стремительно их изуродованные осколками трупы увозила, курируемая сидящим на капоте крепким бойцом ДНР.

Вот Черевковка, мост, перекрёсток на пути к центральной площади. Память проецируют на улицы баррикады, поваленные тополя. Ничего этого, конечно, нет. На девятиэтажке, что уже почти у главпочтампа заделана дыра, но я слишком хорошо помню место, которое увидел спустя минут 15 после попадания: вот они, эти следы следов.

Вот разбитый и полусожжённый снарядом киоск «Мясо». А вот и храм, где тысячи (именно так) горожан провожали погибших «сепаратистов», скандируя: «Слава героям Донбасса!».

Теперь здесь на площади Ленин одел жёлто-синий шарфик, а на здании горсовета вновь появился герб с трезубом.

Наверное, не раз в украинских СМИ писалось летом и в сентябре: «В Славянск вернулась жизнь». Но я помню, как эти дети на пластмассовых аккумуляторных джипах здесь катались даже в июне, под грохот миномётных взрывов неподалёку. Помню, как в это же время продавалась сахарная вата и гуляли мамы с колясками, с повязанными на них георгиевскими ленточками.

А сейчас на площади добавились агитационные «кубы». Даже «Свободы» имеется. Возле него сам кандидат, короткостриженный, в чёрной курточке и майке сборной Украины. Говорит, что «ничего не изменилось с выборов 2012 года». Что, дескать, «Партия регионов» даже не маскируется особо, а просто назвалась «Оппозиционным блоком». Что комиссии заполнены их сторонниками, а значит, по его мнению, будут подтасовки и соответствующий результат.

Несколько женщин, пенсионерки подтверждают, что Солод из «Оппозиционного блока» – последователь местного Азарова (сына того, что в Австрии, тоже видного члена «Партии регионов»), и они будут голосовать за него. Ещё дамы рассказывают про бешеный рост цен и то, что частное жильё никто не помогает восстанавливать.

«У меня соседку внизу разорвало, волна ко мне пришла, окно на дерево выбило. И куда я только не обращалась…», - сетует пожилая женщина на жёлто-синей лавочке.

Другая, учительница, говорит, что в город не вернулись около 15% семей. Это её цифра, которой, впрочем, верю не до конца. Слишком про многие семьи, совершенно не связанные с ополчением, мне известно: они в России и возвращаться не планируют.

Учительница рассказывает про семьи другие: к ней в школу на уроки ходят дети отцов, отступивших с ополчением в Донецк. Голос внезапно останавливает задумчивость, будто вспоминает кого-то из этих ребят…

Мимо проходят несколько бойцов в бежевом камуфляже, интересуются - откуда мы. Один соглашается поговорить, даже по-русски. Батальон «СIЧ», сам из Львова. Называет себя добровольцем, а власть ДНР «наркоманами». Говорит, что есть оперативная информация о возможных попытках сорвать выборы в Славянске. «Но нас здесь много подразделений, будем охранять».

Стремительно темнеет. Уже в сумерках проезжаем мимо здания СБУ. Удивительно: сквозь рисуемый сознанием крупнейший из железобетонных укреплений проезжает автобус, блокпост растворяется, его нет… Нет и БМД, хранящих двухэтажное красно-кирпичное здание штаба, работает банк и нотариальная контора, возле которых с бойцами ДНР ждали, подоспев в 5 утра из гостиницы с видеокамерами, того самого первого штурма – 2 мая. Тогда на храме били колокола, а вдали в это время был сбит первый военный вертолёт…

Уже в темноте проезжаем Краматорск, вновь тот же путь, даже та же, что и весной бензоколонка, с теми же хот-догами.

В Донецке захожу в номер, включаю нотбук и слышу два десятка залпов из черты города. Проходит минут семь и вот, ещё и ещё: «Грады» ДНР вновь ведут огонь по украинским позициям.

Источник

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.