В этом году исполнилось 10 лет со дня смерти академика РАН Гая Ильича Северина, Героя Социалистического Труда и бывшего генерального конструктора НПП «Звезда». Гай Северин навсегда войдет в историю отечественной авиации и космонавтики как создатель уникального катапультного кресла, спасшего более тысячи жизни летчиков, а также как разработчик первых скафандров для выхода в открытый космос.

Это был довольно сложный и неоднозначный человек — талантливый, жесткий, но не жестокий руководитель. О нем говорили и хорошее, и плохое, но истина, как водится, всегда лежит где-то посередине.

На пути к мечте

Гай Северин родился 24 июля 1926 года в селе Чудово Ленинградской области. В 5-летнем возрасте он впервые увидел самолет, и эта первая встреча определила выбор всей его дальнейшей жизни.

Влюбленный в небо и авиацию юноша поступил в Московский авиационный институт, по окончании которого пришел на работу в Летно-исследовательский институт (ЛИИ) в Жуковском. Молодой инженер занимался системами дозаправки и средствами спасения летчиков. В то время мировая авиация вступала в реактивную эру и простого парашюта для экстренного покидания высокоскоростного самолета было уже недостаточно.

В 52-м году в Томилино, что в Московской области, был создан завод, получивший название Научно-производственного предприятия (НПП) «Звезда», основной задачей которого стало жизнеобеспечение и спасение летчиков.

В 64-м тогдашний министр авиационной промышленности Петр Дементьев пригласил Северина на «Звезду», а чуть позже, когда подающему надежды инженеру исполнилось 38 лет, назначил его главным конструктором. В этой должности Гай Ильич бессменно проработал до своей смерти в 2008 году.

Катапультное кресло К-36

Основным и самым любимым детищем Северина стало катапультное кресло К-36, которое за эти годы спасло жизни более чем тысяче летчиков. Идею его создания Гай Ильич начал вынашивать еще во времена своей работы в ЛИИ.

Однако путь К-36 в кабины советских самолетов был тернист и даже трагичен. Когда завершились все наземные и летные испытания с манекеном, к процессу подключился летчик В. И. Данилович. Во время испытаний в Феодосии все начиналось вполне успешно, Данилович, как и положено, катапультировался, в процессе испытания он спокойно вел радиопереговоры.

Беда, как водится, подкралась незаметно. Кресло с испытателем отнесло ветром на воду. И пока группа сопровождения заводила катер, Данилович захлебнулся и утонул.

Начался грандиозный скандал, военные заявили, что испытатель утонул потому, что кресло было спроектировано неправильно.

Аппаратуры, необходимой для того, чтобы проанализировать процесс приводнения и состояние испытателя на разных его этапах, тогда просто не было. Тело Даниловича обследовали после катастрофы, обнаружив при этом перелом позвоночника. Было ли так на самом деле или нет — не известно. Гай Северин наблюдал за приводнением с вертолета и видел, что летчик сел на воду живой и здоровый. Однако военные не стали внимать его доводам, был вынесен вердикт, что пилота убило кресло, и всё. Казалось, что на детище Северина поставлен окончательный крест.

Однако провидение и собственная настойчивость Гая Ильича совершили настоящее чудо. После трагедии конструктор добился эксгумации тела Даниловича. Повторная экспертиза показала, что травмы позвоночника были получены летчиком за много лет до катапультирования, но он их скрывал, чтобы не быть отчисленным с испытательной работы.

Назначили повторные испытания. Кресло испытал Олег Хомутов, получивший впоследствии звание Героя Советского Союза. Все прошло без сучка, без задоринки.

Как это часто бывало в СССР, после ошеломительного успеха начались походы конструктора по различным КБ, чтобы поставить «реабилитированное» кресло на боевые машины.

Первым на этот шаг согласился Павел Осипович Сухой. На Су-24 он поставил сразу два кресла, и после этого фронтового истребителя-бомбардировщика кресло пошло нарасхват.

Потом были КБ Микояна и Яковлева. Туполев использовал К-36 на всех своих машинах, вплоть до стратегического ракетоносца Ту-160 (четыре катапультных кресла). И даже был случай, когда они спасли весь экипаж…

Сейчас в производстве находится пятое поколение этих катапультных кресел. Как и положено в XXI веке, оно стало «интеллектуальным» и автоматическим. На самых последних версиях кресла установлен вычислитель, каждые сотые доли секунды считывающий информацию о скорости, об угловом положении самолета. И даже если летчик катапультируется из самолета в состоянии вниз головой (бывает и такое), автоматика сама принимает решение включить двигатели бокового разворота.

Кресло К-36 (поколение 3+) ставится на Су-35 и последних МиГах. Параллельно идет работа над созданием кресел 4-го и 5-го поколений. За 30 с лишним лет детище Гая Северина претерпело массу доработок и продолжает оставаться лучшим катапультным креслом в мире. Теперь оно стоит практически на всех военных самолетах РФ, а также ряда зарубежных государств.

На базе К-36 было создано кресло К-36РБ для «Бурана», которое исправно работало с нулевой высоты до 30 км. Если бы такая система была установлена на погибшем «Челленджере», у его экипажа был бы шанс остаться в живых.

Также на базе К-36 создана первая в мире катапультная система для вертолета К-50 «Черная акула».

Путь в космос

Катапультные кресла — это одно из главных направлений, которым занимался Северин. Второе — конечно же, космические скафандры. В скафандрах НПП «Звезда» летали и летают все космонавты начиная с Гагарина.

Интересная история (едва не ставшая трагической) связана с выходом в открытый космос Алексея Леонова в 1965 году.

Параллельно с нами к выходу в открытый космос готовились и американцы, поэтому от советских инженеров требовалось во что бы то ни стало стать первыми. В ходе этой гонки на совете главных конструкторов Гай Ильич предложил схему полужесткого скафандра.

На что конструктор получил закономерный (для того времени) вопрос:

 — А в чем собираются выходить американцы?

 — В мягком, — ответил Северин.

Королев спросил:

 — А почему мы в жестком?

Северин ответил:

 — Потому что так удобнее, я считаю.

По воспоминаниям участников разговора, на встрече присутствовали и люди из органов, и кто-то из них сказал конструктору:

 — Ты же понимаешь, если мы сделаем как американцы, ну, погибнет человек, значит, и у них такое может быть. Но если мы сделаем по-твоему, может кончиться… ты же сам понимаешь чем???

На подготовку всей программы по выходу в космос было отведено всего девять месяцев. Американцы планировали открыть люк и просто высунуться по пояс, советские же космические исследователи должны были если выйти, так выйти.

Как вспоминал сам Северин, всю эту программу преследовал какой-то рок. До выхода Леонова в открытый космос должен был слетать манекен. Он полетел, все было нормально: вышла ракета на орбиту, но потом была выдана какая-то ошибочная команда, и корабль взорвался.

На совете главных Королев сказал Северину:

 — Тебе решать, ты отвечаешь!

Гай Ильич принял решение выходить. Собрались делать шлюз, но буквально за несколько дней до старта уже в монтажно-испытательном корпусе на Байконуре уронили этот шлюз на землю. Однако это не остановило процесса — шлюз собрали и полетели.

То, что все работы проводились впопыхах, не могло не привести к серьезным последствиям. В открытый космос Леонов вышел без всяких проблем, проблемой же стало вернуться на корабль — скафандр раздуло. 

Ситуацию спасла смекалка самого Леонова — космонавт стравил давление в скафандре и с трудом, но вернулся на корабль. Все это еще раз показало, что освоение космоса — бесконечный процесс проб и ошибок. В целом же нештатная ситуация с возвращением космонавта стала бесценным опытом для всей команды инженеров во главе с Гаем Севериным. 

Открытый космос

Когда начались полеты орбитальных космических станций, возникла необходимость в скафандре для длительной работы в открытом космосе. И тогда Гай Ильич создал скафандр полужесткого типа «Орлан». Его отличают мягкие «руки» и «ноги», при том что шлем и «туловище» изготовлены из прочного алюминиевого сплава. Сзади — некое подобие двери для «захода» в скафандр, в которой помещается вся система жизнеобеспечения. То есть скафандр превратился в космический корабль в миниатюре.

«Орлан» начали использовать на «Салютах», затем на «Мире», а сейчас и на Международной космической станции. На МКС работает четвертая модификация российских полужестких скафандров, тогда как американцы по-прежнему используют мягкие.

Но в чем их главное отличие? Американские скафандры на астронавта нужно подгонять на Земле и надевать его надо вдвоем, стыкуя две разъемные части. Российские скафандры универсальны. Они подходят для космонавтов ростом от 165 см до 190 см. «Руки» и «ноги» скафандра удлиняются и укорачиваются. Таким образом, «Орлан» становится скафандром орбитального базирования. Им может воспользоваться любой член экипажа, любая подгонка происходит непосредственно на месте, то есть в космосе. Сейчас космонавты могут работать в нем в открытом космосе до 8 часов.

Спасти человека

Системы обеспечения жизнедеятельности и спасения летчиков и космонавтов — это два основных направления деятельности Северина и его команды.

Но помимо этого, на «Звезде» были разработаны и переносные медицинские барокамеры, которые спасали людей с ожогами. Также в активе инженеров «Звезды» детские костюмы «Адель» для лечения детского церебрального паралича и противошоковые костюмы — «Каштаны». Они хорошо себя зарекомендовали как первое средство после аварий, при больших потерях крови. Такой костюм может сохранять жизнь травмированному человеку на протяжении 6—7 часов.

Несмотря на сложности и перипетии, труды Гая Ильича Северина были оценены страной по достоинству: он является Героем Социалистического Труда и кавалером двух орденов Ленина и многих других орденов. Гай Ильич Северин — лауреат Ленинской и Государственной премий, академик пяти академий: РАН, американской и ряда других зарубежных академий.

Его имя присвоено НПП «Звезда», которое он долгое время возглавлял.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.