Ясное солнечное утро. Встречаемся в Куйбышевском районе Донецка с журналистом и продюсером Еленой Бобковой и военкором Александром Варягом Матюшиным. Обоих я знаю еще со времен до СВО, когда Елена занималась общественной деятельностью, а Варяг служил в разных подразделениях, в том числе в так называемом «батальоне Прилепина». Ребята представляют мне двух волонтеров из города Новошахтинска Ростовской области.

— Это Геннадий Ключко, человек интересной судьбы, неравнодушный. Как он говорит о себе, «похоронил всю свою улицу», — смеется Бобкова.

Немолодой худощавый Гена смущается:

— Это я в интервью как-то ляпнул… Помогал соседям с похоронами, вот что я имел в виду.

— А это Александр Кныш, бизнесмен, то есть мелкий буржуа, — подкалывает социалистка Бобкова второго волонтера, помоложе.

— Ну-ну, — усмехается Александр.

Помощь для военных, как позже расскажут мужчины, собирают соседским кругом, по списку. Затем мужики везут одним днем в места дислокации наших частей, а это часов по пятнадцать, а то и больше, за рулем. Этих рейсов у них уже более десятка — возили и в ЛНР, и в ДНР, и в Запорожскую область, куда мы сейчас и направляемся.

Об этой интересной поездке читайте в репортаже собкора «Ридуса» в Донбассе.

— Вот ваша корреспондентская каюта. — Геннадий с треском распахивает дверь подержанной «буханки». Машина заполнена грузом на две трети, у кабины остается крошечное пространство с одним штатным посадочным местом.

В это пространство Геннадий умудряется впихнуть еще два раскладных стульчика, а затем туда приходится впихнуться еще и крупному Варягу, мне — вовсе не в эльфийском весе и — вишенкой на торте — тоненькой Елене, в прошлом мастеру спорта по художественной гимнастике. Зато есть раскладной столик.

— Едем как в поезде, — говорит Варяг, когда «буханка» трогается. — Только чая в подстаканнике не хватает, и чтобы ложечка дрожала — дзынь-дзынь!

Выезжаем из Донецка, с трассы на Мариуполь через Волноваху уходим на Запорожскую область. Дороги здесь стремительно портятся, да и пейзаж постепенно меняется: вместо выгоревших донецких степей, пересеченных терриконами и посадками, начинаются зеленеющие даже по осени луговины, поля озимых, полные плодов и уже убранные бахчи, неубранные подсолнухи, разноцветные по первой осени перелески.

— Въехали в зону ответственности N-ской армии, — комментирует Варяг.

Лена прямо в нашей кабине записывает несколько видеороликов, с волонтерами и со мной.

Проезжаем поворот на Орехов.

— Здесь Кныш в одну из прошлых поездок едва не «срезал», — смеется Бобкова. — Слава Богу, спросил у хлопцев на посту: можно ли здесь срезать? Они сначала офигели, а потом говорят: ну да, а потом едете такие и на очередном посту вам: «Здоровеньки булы, добро пожаловать в плен». Ты знаешь, наверное, историю Игоря Кимаковского, потом был советником главы ДНР, который в пятнадцатом году так и уехал по навигатору в украинскую тюрьму лет на пять?..

У меня тоже есть подобная история — когда мы в прошлом году с добровольцем из Питера Андреем Арни Раховым поехали по навигатору из Донецка на Севастополь и чуть не угодили в занятую украинцами Марьинку. Тогда нас смутила даже не пустая дорога, но группы сожженной бронетехники на ней и нарастающая канонада. Андрей Рахов после воевал под Угледаром, там же и погиб в феврале этого года.

Так или иначе, на прифронтовых дорогах надо быть предельно внимательными.

В селе неподалеку от Вербового, где проходит сейчас линия ЛБС (вот она и дымится в нескольких километрах), останавливаемся у магазина.

В магазин то и дело заходят бойцы разных частей. Бобкова начинает носиться за ними с диктофоном: у нее задание собрать приветы от фронтовиков для радио. Мы с Варягом курим с двумя военными из десантной бронегруппы. Юрий — крупный, крепкий, средних лет мобилизованный из Красноярского края, миролюбиво говорит: «Хотелось бы, чтобы война поскорее закончилась».

Его непосредственный начальник, старший прапорщик Степан, заходивший еще в Крым в четырнадцатом, режет: «Раньше надо было все делать. Но уж теперь — до талого…»

Родители Степана из Донецкой области, а он родился в Якутии.

У Юрия дома жена и усадебка, у Степана — жена и двое детей.

Мы говорим с мужчинами о потерях среди их товарищей в ходе недавних боев за Работино — они, к сожалению, значительны. О поведении противника и поведении наших военных. Из слов Степана понятно, что хоть он и настроен решительно, но архиважным для него является то, что наши военные стараются максимально беречь мирное население и оказывать ему помощь.

— Это война, и бывает на войне всякое. Но мы никогда намеренно не стреляем по мирным и по их домам. Вот вы были в Мариуполе в ходе боев, там бывало что-то подобное?

— Мирные на наших военных жаловались мне один раз: когда они обратились за помощью к какой-то группе, а те побежали дальше — извините, мол, не до вас сейчас…

— Ну вот! — светлеет лицом Степан, — И мы так же… Хотя скажу честно: я не поручусь за искренность улыбок и слов местных. Мало ли что у человека на душе?

Обхожу лабаз и знакомлюсь с женщиной старшего среднего возраста, продавщицей магазина, которая вышла посидеть на осеннем солнышке в отсутствие покупателей. Ее зовут Татьяна, у нее широкое загорелое лицо и прекрасные синие глаза. Она говорит со мною на чистом русском, даже без южного «хэканья».

— Мы к русским военным относимся нормально, да и они к нам. Но так здесь не все относятся. Я же просто хочу жить и работать… вот, в магазине этом. У меня пятеро детей.

Я не чувствую в словах Татьяны никакого лукавства.

На стене магазина висит объявление о продаже поросят в соседнем селе и рядом — предупреждение об опасности артиллерийского и ракетного обстрела.

Подъехав к магазину, мы спрятали нашу «буханку» под деревьями — как раз из-за опасности прилета с украинских позиций по транспорту. Вскоре приходит сообщение от военных, которым предназначен груз. Перемещаемся на место встречи. Сейчас тихо, близость фронта чувствуется только по дыму над Вербовым и проводам «полевки», полевой связи, змеящимся тут и там.

Груз принимает седобородый Вячеслав — мобилизованный из Новошахтинска, после ухода которого на фронт волонтеры и впряглись в помощь части всей соседской общиной, и молодой розовощекий артиллерийский капитан Илья. Офицер одет в разномастный камуфляж:

— Вы позвонили, весь грязный был, стыдно было так ехать. Надел вот чистое, но что попалось, — улыбается товарищ капитан.

Илья родом из Новороссийска.

Военные открывают нам бак с водой, струя бьет из шланга в пыль степного шляха, Илья распоряжается: «Ополоснитесь с дороги». Мы моем под холодной водой из военного «Урала» руки и лица, подходя к ней один за другим: Донецк, Питер, Ростовская область, Новороссийск… Ловлю себя на мысли, что в этом есть что-то сакральное, объединяющее.

Нам бы хотелось доехать до позиций артиллеристов, но товарищ капитан с той же радостной улыбкой говорит: «Сейчас у нас тихо, но… нет, не сегодня». Соображения боевого командира в данной ситуации закон для всех, в том числе для корреспондентов и волонтеров. Поэтому мы уезжаем несолоно хлебавши, обнявшись на прощание и надеясь на новую встречу на дорогах войны.

• Телеграм
• Дзен
• Подписывайтесь на наши каналы и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.